Александр II. Жизнь и смерть - стр. 25
Карамзин вернулся и рассказал о мятежных полках, стоявших на площади в десяти минутах ходьбы от Зимнего дворца… И как собравшаяся вокруг площади чернь воплями восторга приветствовала их успехи… и как в него швыряли камнями, когда он пытался подойти к мятежникам. Торопясь вернуться во дворец (возможно, ему пришлось бежать с площади), Карамзин потерял каблук и, сняв туфли, расхаживал теперь по парадной зале в одних носках. Он был в панике: «Неужто город Петра окажется во власти трех тысяч полупьяных солдат, безумцев-офицеров и черни!!!»
И Николай сделал самую последнюю попытку уговорить мятежные полки… Он прислал во дворец за митрополитом. Митрополит готовился к молебну по случаю восшествия на престол Николая. Теперь вместо этого митрополит в полном облачении отправился на площадь уговаривать восставших. Во дворце нетерпеливо ждали его возвращения. Но митрополит вернулся в отчаянии – ему пригрозили пулями и попросту прогнали с площади.
И состоялось кровавое решение.
«Генерал-адъютант Васильчиков (командующий гвардией), обратившись ко мне, сказал: “Ваше Величество, ничего не поделаешь: нужна картечь!”
– Вы хотите, чтобы я пролил кровь подданных в первый же день моего царствования?
– Чтобы спасти вашу империю, – ответил мне Васильчиков».
Так вспоминал Николай. Но скорее всего это обычная, столь любимая правителями версия, когда нужно ответить за пролитую кровь: «Я не хотел, но советники настояли».
На самом деле Николай любил историю и, конечно же, знал знаменитую фразу Бонапарта. Молодой Бонапарт, наблюдая чернь, захватившую дворец французского короля, сказал: «Какой осел этот король! Нужно было всего-то батарею, чтобы рассеять эту сволочь!» (Побежденный Наполеон оставался кумиром для победителей – русских военных.)
И Николай сам командовал пушками. Он жаждал отмстить за кровь отца и деда. Но главное – за свой страх.
В Зимнем дворце приехавшие присягать знаменитые вельможи в орденах и лентах молча сидели вдоль стен и тягостно ждали – кто победит.
Вдруг огромные окна дворца осветились, будто вспыхнули несколько молний… И раздался глухой удар. Это начали стрелять пушки. Первый выстрел был предупредительным – поверх голов мятежников и пришелся в здание Сената. Ядро застряло в стене… и Николай несколько лет запрещал его вынимать. Оставил на память безумным головам. Восставшие ответили беспорядочным огнем и криками: «Ура, Конституция! Ура, Константин!»
Но уже следующий залп прямой наводкой обратил их в беспорядочное бегство…
Услышав пушечный гром, бабка Александра воскликнула: «Боже мой! Что скажет о нас Европа! Мой сын вступает на престол в крови!» Но младший брат Михаил успокоил «любезнейшую матушку»: