Александр II - стр. 25
В дворянских гостиных говорили, теперь уже шепотком, что Александр I в первые дни своего царствования выпустил всех узников Петропавловской крепости, так что один из них написал на двери своей темницы: «Свободно от постоя». Братец же начал с тюрем, каторги и казни. Стоит ли дальше ждать добра?
Припоминали и многочисленные рассказы о Николае, еще великом князе. То он при фронте разругал офицера лейб-егерского полка В.С. Норова и, стукнувши ногою по земле, обрызгал его грязью. Норов подал в отставку, и все офицеры полка сделали то же самое. Это было сочтено за бунт. Норова и многих офицеров перевели тем же чином в армейские полки. Как-то на учении великий князь до того забылся, что хотел схватить офицера Самойлова за воротник. Тот ответил ему: «Ваше высочество, у меня шпага в руке». Николай отступил, промолчал, но ответа не забыл и после декабрьского мятежа два раза осведомлялся, не замешан ли Самойлов. По счастию, он не был замешан. Норов же оказался членом «Союза благоденствия» и Южного общества, был арестован в Москве и осужден по II разряду на каторжные работы.
Меньше говорили о великодушии нового царя. Тяжело заболевшему Карамзину он отпустил 50 тысяч рублей на лечение и снарядил фрегат для поездки историка за границу.
Существенно дополняют облик Николая его письма к брату Михаилу. Так, 9 мая 1826 года он писал из Петербурга в Москву: «…Я получил сегодня после обеда твое письмо, любезный Михайло, и благодарен тебе весьма за оное, но не за „ваше величество“. Я не понимаю, что тебе за охота дурачиться; а еще менее понимаю, как можно в партикулярном письме, разве в шутку, себе позволить с братом выражение, которое походит на насмешку. Я прошу тебя серьезно переменить этот тон, который меж братьями вовсе неприличен.
Оставайся в Москве, покуда матушке угодно или жене твоей нужно будет… Твой навеки друг и брат Н.».
Невозможно в жизни государственного деятеля отделить сугубо личное от делового, все взаимопереплетено. И как же много разного было перемешано в личности Николая…
Письмо из Царского Села от 12 июля 1826 года: «…Чем мне было тебе воздать за 14 число и за твое усердие и дружбу! Я придумал – и желаю, чтоб тебе столь же было приятно, как мне от души желательно – те четыре орудия, которыми все решилось, прошу тебя принять в память этого дня в знак нашей старой ребячьей дружбы, с которой росли, с которой и умру. Твой верный брат и истинный мученик. Н.».
Разговоры о коронации Николая Павловича пошли с апреля месяца. Думали совершить ее в июне, но 4 мая пришло известие о кончине императрицы Елизаветы Алексеевны. Был объявлен траур на полгода, и коронация перенесена.