Александр I = старец Фёдор Кузьмич? - стр. 42
В письме 4 февраля говорится: «Филарет с духовенством лобзали останки бесценные, а после все царевичи, князь Дмитрий Владимирович, генерал-адъютанты и т. д. Как я буду теперь дурачить и смеяться над глупцами, кои трусили уезжать из Москвы или просили часовых для себя на это время. Да я своею головою ручался моей жене и всем, что весь город будет покоен, что вид гроба Александра I заставит все на свете забыть и что в народе одно только будет чувство – скорбь. А, конечно, бездельники были деятельны и рассеивали разные глупые слухи, кои дураков пугали. Благоговение народа было таково, что нельзя не быть тронуту. Надобно было видеть, с каким чувством все прикладывались, все почти в землю. Во всю ночь были поклонщики. Ночь не была потеряна. Дабы доставить всем удовольствие приложиться к бесценному праху, впускали солдат здешнего гарнизона».
В письме 7 февраля: «Александр Сергеевич Маркович, фельдъегерь, бывший при государе во время его болезни, кончины и после оной, видел все происходившее в горестное это время, обмывал драгоценное тело, дежурил четверо суток при оном, не спавши; открытие тела, бальзамировка, – все это происходило в его глазах. Я не мог от него оторваться, и он, видя наше любопытство, удовлетворял оное в полной мере. Первый консилиум, на который государь очень неохотно согласился, говоря Виллие, что он в нем не сомневается и что все делается по воле Божьей, был 13 числа. Кроме Виллие были так же Стоффреген и Рейнгольд; сей, вышед оттуда, сказал Марковичу на ухо: «Золотое время было упущено». Государь не хотел слышать о лекарствах сначала, когда можно было разорвать болезнь. Крепкое его сложение столь оную преодолевало, что еще 11-го изволил сам бриться без всякой усталости, беспрестанно повторял: «Не мучьте меня. Дайте мне покой!»
И когда императрица стала наиубедительнейше его уговаривать принять лекарство, то император, не имея, чем возразить, просил ее оставить на некоторое время одного, дабы отдохнуть и воспользоваться наклонностью, которую чувствует ко сну. Когда приставили пиявки, то, как скоро чувствовал действие оных, государь срывал их сам руками и кидал на пол.
Все теперь видели, сколь гнусна была клевета, выдуманная на верный, богобоязливый и кроткий народ русский. Сказали, что, когда прибудет тело сюда, народ потребует вскрытия гроба, чтобы убедиться в смерти государевой.
Какая нелепость. Ужели все сии генералы, адъютанты и все, сопровождающие тело (назовем одного Илью, плачущего на козлах), ужели они и весь Таганрог в заговоре сем, обмануть Россию? Слухи сии однако же стали беспокоить князя Д.В.; он думал всему пособить, напечатав, что тело было отпето, и напрасно, ибо правда всегда узнается».