Александр I – старец Федор Кузьмич: Драма и судьба. Записки сентиментального созерцателя - стр. 4
Вскрывать усыпальницу – кощунство, и неизвестно, как оно отзовется, как скажется на судьбе России. Филистимляне захватили Ковчег Завета, святыню израильтян, и сочли за лучшее вернуть его обратно, чтобы отвести от себя всякие беды, постигшие их кары небесные. Умершие фараоны египетские мстили тем, кто посягал на их гробницы. «Ну, это даже не гипотеза, а самая настоящая легенда, если вообще не выдумка досужих беллетристов». Возможно, но в нашем сознании запечатлено, что нельзя безнаказанно тревожить прах умершего. Это чем-нибудь да откликнется, и вообще нехорошо – против совести.
Генетическая экспертиза? Она, на мой взгляд, не многим лучше. Допустим, мы ее провели и установили на генетическом уровне, что старец Федор Кузьмич – это император Александр I. Сенсацию подхватят, раздуют, растрезвонят газеты, телевидение, Интернет, новостные ленты информационных агентств. Что нам после этого – принимать поздравления? Радоваться тому, что скептики посрамлены и вынуждены признать нашу правоту?
Да в том-то и дело, что за нами именно правота, а не истина. Вместо истины мы обрели медицинский факт. Сам по себе важный, конечно, но чем-то удручающий, разочаровывающий, до слез обидный. Стоило ли не спать ночами, беспрестанно вдумываться, вникать, сопоставлять мельчайшие детали, взвешивать все обстоятельства, вновь и вновь анализировать? Да и вообще, стоило ли писать книги, если все решается росчерком пера эксперта, его подписью под заключением: «Из этого следует неопровержимый вывод, что император и старец – одно и то же лицо».
Авторам же книг после этого следует расписаться в своей полнейшей ненужности, а книги же их снести в макулатуру. К тому же установленная с ее помощью истина опасна тем, что вслед за ней приходит профанация, опошление, вульгаризация. Этак каждый школьник, выходя к доске, будет бойко рапортовать, что император Александр не умер в Таганроге, а стал Феодором Козьмичом. Этот факт попадет в учебники истории. Студенты перед экзаменом будут строчить шпаргалки (впрочем, сейчас уже не строчат, а вбивают в мобильники) о мнимой смерти императора.
Наверное, в конечном итоге всего этого не избежать, и тут ничего не поделаешь. Такова закономерность: пойманная и пронизанная иглой бабочка узором своих крыльев украшает гербарий, но гипотеза дает ей отсрочку: пусть еще вольно порхает над залитой солнцем поляной.
Истина как медицинский факт способна удовлетворить лишь низшие запросы сознания. Лев Толстой, простудившись в дороге, умер на железнодорожной станции Астапово от воспаления легких. Таково заключение врачей, но разве оно хоть что-нибудь говорит нам о духовной драме Толстого, о его поисках веры, художественных прозрениях, критике тогдашней цивилизации, осознании безумия жизни?