Александр Данилович Меншиков. Первый полицеймейстер - стр. 14

В конце Апреля Государыня получила некоторое облегченіе. 26 числа Герцог Ижерскій отправился в дом свой, на Васильевскій остров, взяв с собою Великаго Князя Петра Алексеевича и Сестру его, Великую Княжну Наталію Алексеевну: первый ночевал в покоях сына Меншикова, вторая у дочерей его. Он имел в тот день тайный разговор с Канцлером Графом Головкиным и Действительным Тайным Советником Князем Дмитріем Михайловичем Голицыным. Тогда наряжена Следственная Коммиссія, под председательством Канцлера, над Графом Девіером за великія его продерзости, злые советы и намеренія. Членами назначены приверженцы Меншикова: Голицын, Генерал-Лейтенант Дмитріев-Мамонов, Князь Юсупов и Полковник Фаминцын. Велено посредством пытки допросить виновнаго о его сообщниках. Он наименовал: Толстаго, Бутурлина, Нарышкина, Ушакова, Скорнякова Писарева. 2-го Мая Императрица почувствовала лихорадку, открылся сухой кашель и Меншиков, снова, переехал во Дворец, торопил (5-го Мая) Головкина: чтоб он скорее решил следственное дело, чтоб экстракт был составлен без допроса всех сообщников. Воля его исполнена. 6 Мая, Екатерина, не за долго до кончины своей, последовавшей в девятом часу по полудни, подписала слабою рукой указ о наказаніи преступников, дерзнувших распоряжаться наследіем Престола и противитъся сватанію Великаго Князя, происходившему по Высочайшей воле. В тот самый день любимцы Петра Великаго, Граф Петр Андреевич Толстой и Иван Иванович Бутурлин лишены чинов, знаков отличій; первый сослан, вместе с сыном, в Соловецкій монастырь, где кончил в бедности жизнь, прославленную знаменитыми подвигами; вторый отправлен в дальнюю деревню; Александр Львович Нарышкин также разжалован и удален из столицы; Андрей Иванович Ушаков, служившій в гвардіи Маіором, переведен тем же чином в армейскій полк; Граф Девіер и бывшій Обер-Прокурор Скорняков-Писарев наказаны кнутом и сосланы в Якутск. На другой день (7 Мая) Меншиков проснулся ранее обыкновеннаго, в пятом часу, и немедленно, надел мундир, ордена свои. Тогда начали съезжаться к нему Члены Верховнаго Тайнаго Совета, Святейшаго Синода, Высокаго Сената и Генералитет, находившійся в Петербурге. В исходе осьмаго часа пошли они к Цесаревнам и вместе с Их Высочествами и Герцогом Голштинским отправились в большую залу, куда вступил, потом, Великій Князь Петр Алексеевич, сопровождаемый Меншиковым, и сел в кресла, поставленныя для Него на возвышенном месте. Современник, Дюк де Лирія, передал нам: что Внук Петра Великаго был высокаго роста, белокур, прекраснаго, крепкаго сложенія. На лице его изображалась кроткая задумчивость и, вместе, важность, решительность. Он имел сердце доброе, счастливую память; был щедр и благосклонен к окружающим, но не забывал своего сана. – Меншиков представил тогда духовное завещаніе покойной Императрицы, разпечатал оное и вручил Действительному Статскому Советнику Степанову, приказав прочесть вслух. Глубокая тишина царствовала в многочисленном собраніи; все желали знать: в чем состояла воля Екатерины, слушали со вниманиіем, «Хотя по Материнской Нашей любви – вещала первая статья духовной – «дочери Наши, Герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елисавета Петровна, могли бы быть преимущественно назначены Нашими Преемницами, но принимая в уваженіе, что лицу мужескаго пола удобнее перенесть тягость управленія столь обширным Государством, Мы назначаем Себе преемником Великаго Князя Петра Алексеевича.» – Следовавшія за тем статьи относились до Опеки во время несовершеннолетія Императора; определяли власть Верховнаго Совета, порядок наследія Престола в случае кончины Петра; двенадцатая изумила присутствовавших. «За отличныя услуги, оказанныя покойному Супругу Нашему и Нам самим Князем Меншиковым, Мы не можем явить большаго доказательства Нашей к нему милости, как возводя на Престол Россійскій одну из его дочерей и потому приказываем, как Дочерям Нашим, так и главнейшим Нашим Вельможам, содействовать к обрученію Великаго Князя с одною из дочерей Князя Меншикова, и коль скоро достигнут они совершеннолетія, к сочетанію их браком.» – Все молчали, не смея изъявлять чувств своих, хотя догадывались, что не Государыня, а любимец ея составил эту духовную.