Алек (эпизод из 90-х) - стр. 4

– Кха, кха, – откашлялся Алек. – Я от этой, б…ять, печки, скоро легкие свои выплюну, – прохрипел он. – У меня уже иногда кровь идёт. Светка, чё это за хрень?

– Откуда я знаю? Может тубик?

Алек сморщился, как от кислого.

– Ну чё ты гонишь, Свет, – он разозлился. – В натуре, я же сижу в этой маленькой каморке, в которой день и ночь х…ярит эта злое…учая печурка. Вот где моя проблема.

– У тебя проблемы, Алек?

– Ну…, у меня нет проблем, но есть одышка. Светик, помолчи уже. Если бы у меня был тубик, то ты давно бы уже харкала кровью.

– Алек, все я знаю, поэтому и прихожу к тебе, хотя ты до сих пор с ума сходишь по своей Ольге.

– Ты ничего не понимаешь. Это просто юношеская любовь, вот и все.

Светка затянулась сигаретой и протянула мне стакан.

– Плесни, Юра.

Я наполовину налил в граненый стакан вина. Светка кивнула в ответ.

У нее была совершенно незапоминающаяся внешность. Невысокого роста, с уже начинающей расползаться фигурой и еле заметной пока, на самом дне глаз, тоской. Мне приходилось видеть ее только в полумраке этой будки. Светка приезжала на ночь, откуда-то с окраины, когда Алек дежурил, и иногда привозила с собой Вику – тормознутую подругу для меня. Светка и ее подруги были простыми девчонками с восемью классами образования, которых лихолетье начала 90-х заставило бросить учебу и пойти работать в выросшие повсюду как грибы после дождя ларьки и рынки. Вместо сидения за партой в ПТУ или техникуме они вынуждены вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы не сдохнуть с голода со своими, еще вчера работающими на всевозможных заводах и фабриках, родителями. Для этих девчонок взрослая жизнь уже началась, аквариум, где они жили первые пятнадцать лет, бесцеремонно слили в говенный пруд. Обнаружив себя в диком водоеме под названием “жизнь” со скудной кормовой базой и всевозможными хищниками различного калибра, кто-то растерялся и сразу был съеден, а кто-то посильнее пытается бороться. В соответствии с законом естественного отбора в арсенале их рефлексов остались только базовые, необходимые для выживания. В них уже умерла та щенячья радость, какая просыпается в нас студентах первых курсов институтов после выпитой бутылки портвейна, а сексом они занимаются просто, без лишних прелюдий и особого интереса, с чувством, как мне кажется, легкого женского снисхождения и прагматизма. Я совершенно не знал и не знаю о чем с ними разговаривать, иногда мне кажется, что их интересы ограничиваются только лузганьем семечек да обсуждением своих подруг и знакомых парней. Правда, они и не требуют, чтобы их развлекали. Мне нравятся такие честные отношения, когда девчонки приезжают к симпатичным им парням покурить, выпить вина, послушать музыку, а за это немного их отблагодарить. Они никогда не думают о предохранении, об этом заботимся мы. Не знаю, может в их обесцвеченных перекисью головах бродят мысли о замужестве? Скорее всего, именно такие мысли и заставляют их, несмотря на усталость, плохую погоду, накрасившись, ехать на всю ночь к черту на рога с пересадками в гремящих на ухабах вонючих автобусах. Могучий инстинкт выживания движет миллионами таких девчонок, понуждая подолгу искать на бесчисленных вещевых рынках и рыночках одежду себе по деньгам и по вкусу, примерять понравившуюся, порой раздеваясь почти догола, прикрываясь каким-нибудь плащом или куском тряпки, стоя в углу тесного пятиметрового торгового загончика, убористо завешанного от пола до потолка всевозможными, сомнительного качества и расцветки, турецкими кофточками, блузками, юбками, лосинами и кожаными куртками. Этот же инстинкт заставляет их натягивать якобы итальянские сапоги, стоя на куске раскисшего, сложенного в несколько раз картона, брошенного в лужу, глядясь в небольшой кусок зеркала, рассматривать на себе красного цвета, плохо пошитое, нижнее белье за занавеской, отделяющей от многолюдной улицы, где идет снег, а десятиградусный мороз с ветром на пару тщетно пытающихся прогнать уставших людей по домам. Эти девчонки с животной жаждой жизни, как тягловый скот, нагрузив на себя серую вывихнутую реальность, впрягаются в бытие и тащат его, не задавая вопросов о справедливости происходящего с ними, несмотря на потери среди своих друзей, которых выкашивает герыч, клей и СПИД. Они не требуют слов любви, они не отдаются страсти, они терпеливо, со слабым отсветом надежды, ищут того, кто захочет впрячься в их телегу, разделив с ними нелегкую ношу. От безысходности они часто соглашаются на каких-то совершенно случайных попутчиков, втайне надеясь, что те со временем привыкнут и останутся. Действительно, некоторые остаются, но только лишь затем, чтобы сесть им на шею. Сколько таких простых девчонок в надежде на свой маленький кусочек счастья состарилось раньше времени, надорвалось, так и не найдя его.