Алая Завеса. Наследие Меркольта - стр. 19

Судья немного прокашлялся, после чего перелистнул страницу дела.

– На основании Кодекса Шмельцера герр Якоб Сорвенгер может считаться особо опасным преступником в случае, если его вина будет доказана. В качестве защитника подозреваемого выступает фрау Хлоя Гесснер, в качестве обвинителей представители всех одиннадцати коммун Союза Шмельцера.

– Нечестно – одна против одиннадцати, – перебил судью из своей клетки Якоб Сорвенгерр, после чего получил немедленный разряд тока прямо из прутьев решетки, за которые держался.

Хлоя Гесснер представляла из себя довольно молодую и милую девушку с невысоким ростом, яркими зелёными глазами и чёрными волосами, убранными назад в тугой пучок. Она был немного похожа на Сорвенгерра, и, не будь тот бездетен, Юлиан спокойно посчитал бы её за его дочь.

Главный судья, очевидно, не обратил на это никакого внимания, поэтому без доли смущения продолжил:

– Господа Стюарт Тёрнер и Лиам Тейлор, представляющие на сем слушании Свайзлаутерн и всю Немецкую Коммуну, предоставили нам необходимые и неоспоримые доказательства вины подсудимого.

Эти господа мгновенно привстали, и у Юлиана кольнуло что-то в сердце, когда он увидел мистера Тейлора. Как же он раньше мог его не заметить? Единственного человека, после Ривальды и Уэствуда, кто более-менее хорошо к нему относился. Он непременно найдёт Тейлора после того, как слушание закончится, и поздоровается с ним, если к тому времени его настроение не испортится окончательно.

– Сегодня же мы собрались здесь, чтобы выслушать слова последнего свидетеля по этому делу и вынести окончательный приговор, – сухо произнёс судья, и у Юлиана снова легонько кольнуло в сердце, потому что речь шла про него.

Сотни взглядов мгновенно переметнулись в его сторону, и Юлиана охватила паранойя. Следовало что-то сделать, но он понятия не имел, что.

– Герр Юлиан Андерс Мерлин, встаньте.

Прежде чем Юлиан успел что-то сообразить, сеньор Раньери ткнул его тростью в бок и тот непроизвольно вскочил.

– Да, господин судья, – сказал он, не поднимая головы.

– Пройдите к трибуне, – вежливо попросил Бенджамин Ноттингемский.

Стараясь игнорировать все взгляды, идущие в его сторону, он медленно приблизился к трибуне, что была в непосредственной близости от самого Сорвенгерра. Теперь он ощущал на себе и его навязчивый взгляд, а он был куда острее сотен других, вместе взятых.

– Согласно показаниям других свидетелей, вы тоже находились на крыше часовой башни в ту роковую ночь, – сказал судья.

Юлиан ничего не ответил, и в воздухе повисло жуткое ощущение всеобщей неловкости.