Акулы во дни спасателей - стр. 39
– Я беру что под руку подвернется, – произнес ты. – Если не хватает камней. – Ты подошел к нам сзади, пока мы стояли в задумчивости. Тебе было что нам сказать, и неважно, спрашивали мы или нет, – ты говорил не умолкая. – Это собака, – ты махнул лопаткой на могильный холмик, – какая-то дворняжка, я не понял, что за порода.
Ты сказал, что нашел ее, когда гулял вдоль этого рва, бросал в воду камешки и отдыхал от всего. Собаку сбила машина. Может, грузовик или огромный самосвал из тех, что постоянно снуют здесь по тряской дороге. Сбитая собака дотащилась со всеми своими переломанными конечностями до полянки. Я могу лишь представить, как ее внутренности волочились по земле, оставляя липкий след.
Ты сказал, что пытался ее спасти, возложил на нее руки и впервые почувствовал важное: все больные места в ее теле. Будто пазл, пояснил ты, нужно лишь собрать его детали. Но стоило тебе приняться за одно, как другое начинало умирать. Ты переключался на него, а то место, которое ты исправил, отказывало, и так снова и снова, так что в итоге ты проиграл.
– В конце концов я сам стал этой собакой. – Тут ты задрожал. – Я бежал по солнечной дорожке. Лапы оставляли в грязи отпечатки, тело как пружинистый комок мышц. Я словно отупел от счастья, не знаю… бежал, бежал, бежал, но все слабело и слабело, и я просто… уплыл в темноту.
Ты похоронил собаку и порой приходил проведать. Объяснил, что после этого чувствуешь себя лучше, легче, словно ты снова собака и бежишь по дороге.
Вот и мы чувствовали то же самое. Позже это поле огородят, затем на месте ограды встанет стена, стена превратится в очередное здание, хранение и производство цемента, кладбище скроется под фундаментом. Но я помню, как это было тогда.
Ты рассказал, что после собаки приходили другие звери. Стайками и поодиночке, отравившиеся антифризом, покалеченные машинами, изъеденные раком, они сползались сюда из последних сил и ждали тебя. Чтобы отдать свои последние искры.
– Мне очень жаль, – сказала я.
– Я не знаю, что с этим делать, – признался ты. – У меня ничего не получается.
Оги взял тебя за плечо.
– Неправда, – возразил твой отец.
– Что ты имеешь в виду? – не понял ты.
– Они ведь стали счастливее, правда? – ответил Оги. – В самом конце. По крайней мере, мне так кажется.
Но ты покачал головой.
– Я должен начать исправлять, – произнес ты и тут же уточнил: – Я должен все исправить.
Ночи напролет после той истории с акулами мы с твоим отцом гадали, что будет дальше, кем ты станешь. Я верю, что в тот день на кладбище мы впервые по-настоящему поняли, на что ты способен. И если в тебе больше от богов, чем от нас, если ты нечто новое, если тебе суждено преобразить острова, если телом маленького мальчишки двигают прежние короли, – тогда, разумеется, я не сумею помочь тебе раскрыть твои задатки. Мое время в роли твоей матери было как последние судорожные вздохи той совы, и вскоре тебе пришлось бы аккуратно опустить мою любовь в могилу, забросать землей своего детства и уйти.