Акулы из стали (сборник) - стр. 28
Качка. Если вы думаете, что подводные лодки не качает, то очень глубоко заблуждаетесь. Когда подводная лодка на поверхности, её вообще швыряет, как щепку, из-за особенностей обводов. И под водой её тоже качает! А подводную лодку «Акула» из-за длины в сто восемьдесят метров качает ещё сильнее и продолжает качать некоторое время после того, как шторм закончился. Инерция, мать её. А вы же помните, что морской волк родом, например, из Дна. Вот откуда ему знать, есть у него морская болезнь или нет? Он же и моря-то никогда не видел, а только мечтал о нём. И в итоге из двухсот морских волков на борту на приёмы пищи ходит человек семьдесят или восемьдесят, остальные в это время блюют. В каютах, в гальюнах, в умывальниках и на боевых постах в заранее заготовленные ёмкости. На завтрак и обед им можно не ходить, а вот на вахту – нельзя. К счастью, оказалось, что у меня морской болезни нет, и я на завтраках обжирался колбасой и маслом, а на обеды набивал брюхо исключительно котлетами, вознося хвалы Посейдону.
Женщины. После обучения в Севастополе и Санкт-Петербурге с россыпями и созвездиями фемин везде в закрытом гарнизоне с этим, конечно, форменная беда. Нет, к этому времени морской волк уже понимает, что женщины не срывают с себя бюстгальтеры от одного его вида, и снимать их ему приходится самому. Но было бы с кого снимать. А тут практически все женщины – жёны боевых товарищей или их дочери. Немногочисленных гарнизонных блядей лично я в расчёт не беру – всегда ими брезговал, да и никакого охотничьего азарта. Чужих жён, кстати, тоже. Никогда не заводил отношений с замужними дамами, это один из моих принципов жизненных. Некоторые женщины свободного полёта и в разведённом состоянии работают, конечно, в штабах и береговых базах, но, блин, я ни разу не смог столько выпить. А вот историю одну вспомнил.
Пришли с автономки, и у нас осталась куча мяса. Мясо было нарублено на равные доли и запаковано по ДУКовским[5] мешкам. На каждый мешок была наклеена бирка: «Павлов», «Овечкин», «Макаров». Но вахта же на подводной лодке несётся постоянно, несмотря ни на что. И вот приволакиваю я этот мешок мяса с биркой «Павлов» его жене Ларисе. Лариса внимательно смотрит на кровавую говяжью четверть с биркой и говорит:
– Ну наконец-то. Хоть поживу в своё удовольствие. Доча! Папа с моря вернулся!
Шутила, конечно. На удивление дружная семья у них была. Я даже иногда им завидовал.
А ещё – товарищи. Они постоянно гибнут и умирают. Они горят, тонут, калечатся или сжигают свои внутренности палёным спиртом. Или просто падают с груши и разбивают себе голову, когда собирают урожай в долгожданном и редком летнем отпуске. Но таких товарищей, которых я приобрёл на флоте, я больше не встретил ни разу за всю свою жизнь. Мы всё делали вмести: перевозили друг друга с квартиры на квартиру, скидывались едой для тех, у кого были дети, веселились, горевали, воевали, ели, курили, ходили по бабам в Северодвинске и Оленьей Губе… Дружба наша была непрерывной, круглосуточной и безвозмездной. Могли бы и умереть вместе, но нам повезло.