Размер шрифта
-
+

Акулы из стали. Аврал (сборник) - стр. 2

Подводит меня к окну:

– Вон, – говорит, – видишь «Акулы» стоят? Твоя третья слева. Иди.

Иду. На пирсе лысоватый человек татарской наружности орёт на матроса с автоматом:

– Да ты знаешь, как у нас ебут? За хвост – и об палку! Ещё раз, блядь, увижу, и дорогая не узнает, какой у парня был конец!

Поворачивается ко мне. На бирке написано «КБЧ-5». Он самый, значит.

– Ну, добро пожаловать на борт, лейтенант.

Спускаемся в центральный.

– Вот, – показывает механик на самый большой пульт в ЦП, – это твой «Молибден», у нас он называется «пианино». Единственное, что мне от тебя нужно, чтоб ты на нём хуярил, как Ван Клиберн на пианине! Всё остальное – пыль и суета. Пошли пульт ГЭУ покажу.

Спускаемся в восьмой. Механик со мной на прицепе врывается в какую-то каюту. В каюте в обнимку с перегаром спит тело.

– Вот, Эдуард, знакомься, это тело зовут Владимир, и он один из двух киповцев ГЭУ. Как бы твой коллега по нихуянеделанью.

– Чо это нихуянеделанью? – возмущенно бурчит тело.

– Вова, какой ты пример показываешь лейтенанту! Ну, ёб твою мать! Где ключи от пульта?

– Ныармальный. Нормальный я пример показываю лейтенанту, – бурчит Вова и вытаскивает из кармана связку ключей, – закроете там потом всё.

– А ты не прихуел ли, Владимир?!

– Хафизыч, ну пожалуйста, ну сам же вчера…

– Всё. Дохуя пиздишь, – и механик выводит меня из каюты.

Меня поселили в соседнюю с Вовой каюту. А с Вовой жил ещё Андрей Борисыч, старый и опытный командир первой трюмной группы. Шефствовали они надо мной, вроде как.

Помню, однажды поспорили с начхимом в отсеке, просто поспорили и перешли на повышенные тона. Так они оба выскочили из каюты с криком:

– Кто тут нашего лейтенанта обижает?!

А начхим Дима ровесник с Вовой был, Борисыч-то постарше.

– Ну, я!

– Головка от хуя! А в глаз? Это наш лейтенант, и тока мы имеем право на него орать!

Ну, шутили, в общем-то. У нас крайне доброжелательная обстановка была в экипаже.

А за механиком нашим вообще можно ходить с блокнотом и записывать. Или на камеру снимать, когда он злился. Злился он редко, правда, но изображал из себя татарина в этот момент. Ну, так-то он и так был татарином, но в моменты расстройств изображал монголо-татарина, который отбился от орды и как-то случайно попал в Мурманскую область.

– Лёня, – звал он интенданта в кают-компании и тыкал пальцем в суп, – что это тут наплёскано у меня в корыте?

– Это щи, – удивлялся Лёня такой кулинарной необразованности целого подполковника.

– Щи? Лёня, да про них даже нельзя сказать «хоть хуй полощи»! Мой мазутный в них даже не пополощется! Где мясо, Лёня?

Страница 2