Актуальные проблемы Европы №2 / 2017 - стр. 23

В России уровень социального неравенства один из самых высоких в мире (см.: [Credit Suisse.., 2014, p. 124]). В результате социально-экономических преобразований сложился достаточно устойчивый класс богатых людей. Важным обстоятельством явилась программа приватизации. Особое значение имели залоговые аукционы 1995 г., создавшие, с одной стороны, крупные капиталы, а с другой – весьма тесную связь между бизнес-элитой и политической элитой. Тем самым было положено начало возникновению олигархически-плутократического режима. Это позволило некоторым аналитикам говорить о фактическом существовании в России имущественного ценза для занятия высших государственных должностей (см., напр.: [Костин, 2010, с. 158]).

Результаты исследования биографий членов российской высшей административной элиты, проведенные в Социологическом институте Российской академии наук (СПб.), показывают, что доля лиц, связанных с экономическими структурами, достаточно высока (табл. 2). В анализируемую категорию элиты включены президент и основные должностные лица его администрации; члены правительства, заместители министров, руководители федеральных служб и агентств и их заместители, а также руководство аппарата правительства на декабрь 2013 г.

Анализ биографий региональных элит показывает ту же тенденцию. Сращивание интересов финансово-экономической и политико-административной власти и властных групп в России можно считать свершившимся фактом.

Таблица 2

Опыт работы членов элиты на ключевых позициях в экономических структурах (с 1991 г.), в %

Источник: [Тев, 2016, с. 125].

На первом этапе институционализации новых российских элит значительная часть прежней номенклатуры сохранила значимые позиции в управлении на федеральном и региональном уровнях. По данным Н.В. Петрова на 1993 г., в большинстве регионов у власти находилась «позднеперестроечная новокоммунистическая элита». Из 141 первых секретарей крайкомов и обкомов КПСС, первых секретарей горкомов партии и председателей облисполкомов 23% сохранились в качестве административно-политической элиты, 32 – перешли руководителями в госсектор и 33% перешли в частный сектор [Петров, 1995, с. 55]. В соответствии с подсчетами Я. Василевского в том же 1993 г. из 155 персон, занимавших высшие партийные номенклатурные позиции в 1988 г. 31,6% действовали в политике, 19,4 – стали директорами в госсекторе, 19,4 – были управленцами или служащими, а 14,2% перешли в бизнес. Из 358 работников государственной номенклатуры успешно политикой занимались 34,1%, директорами в госсекторе стали – 20,1%, управленцами и служащими – 13,7, в бизнесе трудились 18,4% [Wasilewski, 1998, p. 162]. В 1995 г. в высшей российской элите всего лишь четверть не имела номенклатурного опыта. В целом, включая региональный уровень и бизнес-элиту, не прошли через номенклатурные позиции 35% [Крыштановская, 1995, с. 64–65; Kryshtanovskaya, White, 2002, p. 239].