Актриса и милиционер (авторский сборник) - стр. 56

Гриша оделся тихо, умылся бесшумно, когда шел к двери, увидел сидящую на диване Нору в облачении из шахматной простыни. Вид, прямо скажем, жутковатый. Фигурки казались черными фальшивыми собачьими костями. А Норино лицо, желтоватое, стекшее к подбородку, было невероятно ярким на фоне черных по белому костей. Эдакая яркость гепатита супротив яркости замерзшего в степи.

– Ты бывал раньше в этом доме? – спросила Нора. – Если точно, семнадцатого октября?

– Я? – сказал Гриша. – Семнадцатого? Но ты же мне звонила в тот день, я был в Обнинске!

Нора засмеялась. «Так попадаются малолетки, – подумала она. – Он не может знать, в какой день я звонила… Тем более что это было не раз».

– Гриша, расскажи, как это было!

Странное у нее лицо. Она все знает, тогда зачем ей его рассказ?

– Нора, о чем ты? – смеется Гриша. – О чем? Я уже бегу! Клянусь Богом, я тут никогда не был, ничего не видел, ничего не знаю! – А сам уже крутит в замке ключ. Этого ему еще не хватало, тем более если Ольга сбежала и никто не подтвердит его слов о том, что он пошел тогда за бутылкой. Нора, получается, его видела. Но что она видела? Что?

– Ты стоял на нашей остановке, в руках у тебя была бутылка, у тебя было испуганное и злое лицо… Я шла и думала: чье это лицо? Чье? Ты очень похож на своего отца. У него было такое же выражение, когда его не утвердил ВАК.

Что она сравнивает, идиотка?

Дверь наконец поддалась, и Гриша подумал, что именно этой идиотке он мог рассказать все, что было на самом деле. Если бы она не соврала первая. Но она соврала. Все вокруг растет из одного корня – лжи. Все врут налево и направо. И он такой же. Денег на этом не наживает, но и врагов тоже. С кочки на кочку, с кочки на кочку… Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь. Я – ты, он – она, вместе целая страна…

– Нора! Я бегу! Закрой за мной.

Она идет к двери. Гепатит и фальшивые косточки.

– Гриша! Расскажи мне! Расскажи. Ты же знаешь.

– Целую вас, Нора! Вы такая фантазерка!

«Он знает, что случилось, – думает Нора, запирая замок. – Иначе зачем скрывать?»

«Черт знает, что она теперь навоображает, – думает Гриша. – Еще решит, что я его скинул. Надо смываться отсюда навсегда. В милицию она не пойдет… Из-за отца… Какой-никакой – я ей слегка пасынок. Зачем я пришел к ней, дурак? Зачем?»

Виктор Иванович Кравченко, стоящий у подъезда, не оставил у Гриши сомнений в истинности именно этого умозаключения.

5 ноября

Витек знал, что мужчина остался ночевать у артистки. Когда он вернулся в общежитие после того, как у нее погасли окна, у него свело в желудке. Посидев без толку на толчке, он понял: болит не там. Пальцем он подавил себе живот сверху вниз и с запада на восток. Боли как бы не было, но одновременно она и была. Тогда он решил, что просто голоден и надо поесть. В холодильнике стояло молоко и лежал кружок чайной колбасы. Он откусывал от круга и делал глотки прямо из пакета. Через пять минут пришли отвращение и тошнота.