Академия пурпурной розы - стр. 12
«Спасибо!» - шепчу тёте одними губами, а она посылает мне в ответ воздушный поцелуй.
Вечер в разгаре. Ярко светят каменные розы на стенах волшебными огнями, чарующая музыка плывёт над бальным залом, моя сестра кружится в танце с принцем Генрихом-младшим, я сижу на диванчике у стены, кручу на пальце локон, выбившийся из причёски, и отчаянно скучаю.
Ко мне периодически подходят то мама, то папа, то тётя Эмбер, садятся на дальний краешек дивана, и все пытаются занять меня беседой. Но не могут же они сидеть рядом со мной весь вечер – у всех своих дела! И я быстро даю понять каждому из этих дорогих моему сердцу людей, что совсем не обязательно изо всех сил стараться избавлять меня от чувства одиночества, на самом деле мне и одной совсем не плохо.
Вру, конечно. Но я привыкла. Моя невозмутимость, как и моя спокойная улыбка – тоже часть привычного панциря. Только этот я создала себе сама – просто, чтобы как-то выжить и не сломаться.
На вахту в противоположном углу диванчика заступает Дженни, запыхавшаяся и раскрасневшаяся после очередного танца, когда дворецкий объявляет о прибытии запоздавших гостей.
Ещё одни старинные друзья семьи. Чета Шеппардов. Впереди выступает глава семейства – крепко сбитая низкорослая фигура этого человека неопределённого возраста, а также обширные мешки под глазами и цепкий взгляд его вызывают стойкие ассоциации с собакой, в честь которой он получил своё прозвище. Бульдог. Ему подходит, учитывая, что этот человек – глава Тайного сыска.
Всегда хотела узнать, как же это мои родители умудрились подружиться с человеком, от одного имени которого покрывается холодными мурашками полкоролевства, до такой степени, что он отрывается от дел государственной важности, чтобы приехать на именины их годовалого сына. Но родители делают крайне загадочный вид, и я понимаю, что это – очередной семейный секрет, который нам с сестрой грозятся раскрыть «когда-нибудь, когда станете постарше».
Под руку с ним его степенная худощавая супруга с добрым лицом и полностью седыми волосами. У них был поздний брак, поэтому младшей дочери всего шестнадцать, а вот старшему сыну…
- О не-е-ет, Эмма! – тоскливо тянет Джен. – И Олав с ними! Опять будет весь вечер смотреть на меня преданными щенячьими глазами.
А Олав Шеппард уже оставляет родителей и идёт к нам. На спокойном лице этого высокого молодого человека с очень светлыми, почти белыми волосами, – мягкая улыбка. Ему двадцать восемь, мы знаем его уже сто лет, он немного стеснителен, потому что всё детство провёл в какой-то глухомани, где почти не было людей, и он безответно влюблён в Джен.