Академия Чародейства и Проклятий 3: война света и тьмы - стр. 38
Вальдо поднял взгляд. Его глаза, яркие, зеленые, стали в этот момент почти пугающе холодными черными. Это был взгляд существа, которое прожило века, привыкшее оказывать влияние на судьбы других – не через любовь или привязанность, а через страх и манипуляции.
– Ты даже не представляешь, какая цена сейчас стоит за твоё существование, – прошептал он, в его голосе проскользнули нотки усталости. – Погубишь себя – и ты, и я, и все, кто верит в равновесие между нами и этими пресловутыми «белыми магами», исчезнем с лица земли.
Я чувствовала дрожь в руках, но не знала, что больше нервировало меня: его слова или моя собственная растущая ярость. Вальдо буквально воплощал собой всё, что я ненавидела. Он был вампиром, моим отцом, моим врагом и, одновременно, единственной фигурой, которая сейчас сдерживала хаос на грани.
– Ты прекрасно понимаешь, что происходит, – продолжал он, голос снова стал ледяным. – Если бы ты просто сделала то, что я сказал, то не возник бы ни хаос, ни угроза разоблачения. Но нет. Ты всегда выбираешь путь бунта, будто за это с тебя кто-то снимет вину.
– Вина? – хмыкнула я, склонив голову. – Ты действительно думаешь, что я способна на те преступления, в которых обвиняют меня и магию теней? Посмотри в зеркало, Вальдо. Если ты ищешь виновных, ты найдёшь одного прямо в этом кресле.
Он медленно поднялся, мощь его фигуры заполнила весь кабинет, вытесняя воздух вокруг. Я поддалась чуть назад, почувствовав, как его аура – тяжелая, густая, словно кровавый туман – нарастает в пространстве.
– Я устал от твоего самоубийственного упрямства, – с расстановкой выговорил он. – Неважно, что ты чувствуешь к этому миру – ненависть, отчуждение или желание сбежать. Пока мы с тобой существуем, выбора нет. Ты либо играешь по этим правилам, либо тебя сотрут. Твоей ярости будет недостаточно, чтобы уничтожить систему, ни сейчас, ни позже. Ты не готова.
Он перевел взгляд на окно, оставляя меня в болезненной тишине. Моё сердцебиение убегало вперёд, а дыхание стало рваным. Он прав? Или я просто была слишком наивной, думая, что смогу что-то изменить?
Но вместо слов я сказала глухое:
– К себе… значит?
Он кивнул, не глядя на меня. Его усталость стала более заметной, едва переносимой. С тяжёлой головой я направилась к двери, но перед тем, как уйти, бросила последнее:
– Я не принимаю тебя ни за своего отца, ни за своего спасителя. Не забывай об этом.
– Тогда будь полезной. Делай, что велено. И держи свой глупый язык за зубами, пока я не скажу иначе.
Я прикусила губу, сдерживая слова, которые рвались наружу. Я ненавидела его, ненавидела эту маску покорности, которую приходилось носить. Но я ничего не могла сделать. Морща губы в тени своего возмущения, я молча отвернулась и будто выпила яд горечи, уходя со шлейфом униженной злобы.