Академия «505». Крах Ремали. Часть 2 - стр. 6
– А о чем мечтаешь?
Я пожал плечами и вздрогнул, когда рана на спине вновь начала кровоточить.
– О семье, наверное.
Ее слова обвили мой разум, как ядовитый плющ. Я смотрел на раненые колени Лиры, на ее кристально-голубые, но безжизненные глаза, на испачканное кровью лицо, желая чувствовать ненависть, но ощущая лишь щемящую тоску. Она сохраняла какую-то холодную спокойность, будто не растоптала мое сердце пару секунд назад.
Но я знал Лиру.
Знал, как до нее достучаться.
Отбросив гнетущие мысли, я сделал крошечный шаг. Мой голос звучал хрипло и, наверное, до смеха глупо, но я начал тихо напевать:
– Í örmum vetrarnætur… Litli bærinn sefur rótt…
Морозной ночью зимней безмятежно малыши спят…
– Unga barnið grætur, en móðir þess það huggar skjótt…
Плачет лишь один, и даже мама не знает, чем его успокоить…
Лира замерла, как статуя из моей старой мастерской, ее глаза на мгновение округлились. Искра надежды вспыхнула в моей груди, и я продолжил напевать исландскую колыбельную, медленно двигаясь в ее сторону, словно к загнанному в клетку зверьку.
Мы пели друг другу эту песню даже в осознанном возрасте, когда мир казался слишком темным и непроглядным. Лира немного изменила в ней слова: после произнесенного мной предложения шел куплет, в котором малыша успокаивал именно брат, когда этого не могла сделать мама. Так же происходило и в нашей жизни – когда родителям, родным или приемным, было плевать, Кай и Лира становились нерушимой силой.
Эта песня была только нашей.
Пока мир вокруг рушился, я смотрел на самого родного человека и слышал лишь биение наших сердец. Никаких криков агонии. Никаких приказов. Лишь мое маленькое солнце, которое начало просыпаться после длинной ночи.
Я чувствовал это.
Ее нижняя губа задрожала, будто она собиралась заплакать, хотя продолжала сжимать кулаки по обе стороны от тела. Внутри нее шла кровавая битва сердца и разума. Триона пыталась стереть ее сознание, но крупица Лиры всегда томилась где-то внутри, ожидая моего возвращения.
Я чувствовал это.
Я чувствовал это.
– Прости меня, малыш. Прости меня за то, что после побега я поставил под угрозу Роксанию и… разочаровал тебя. Прости, что не был достаточно сильным, что поверил в твою смерть, хотя давно мог бы спасти тебя. Прости, что не стал для тебя лучшим братом, каким мог бы стать. Пожалуйста… – Я прерывисто вздохнул. – Прости меня.
Ее глаза блеснули под светом заходящего солнца.
Остановившись перед Лирой, я протянул дрожащую руку к ее окровавленной щеке. Господи, она была такой холодной… При взгляде на спутанные золотистые волосы я вспомнил, как Роксания заплетала ей косы – только в те времена Лира была не настолько опустошенной, словно из нее выкачали все жизненные силы. Она сияла, светилась, дарила миру любовь и доброту, а сейчас… ничего. Пус-то-та.