Ахматова, то есть Россия - стр. 19
В «Воспоминаниях о Мандельштаме» Ахматова рассказывает о вечере в «Бродячей собаке», когда она стояла на эстраде и с кем – то разговаривала. Несколько человек в зале попросили ее почитать стихи. И Ахматова начала чтение. Восхищенный Мандельштам произнес: «Как Вы стояли. Как Вы декламировали!».
В Царском Селе ее окружение: друзья, семья, магия места, где она воспитывалась, его благородство, традиции – не только литературные – непреходящая красота повторяющихся времен года и классическая красота царскосельских статуй укрепили в ней убеждение в том, что подлинная, внутренняя красота человека может приобрести свою внешнюю форму именно в превращении повседневности в театр. Для этого не нужны материальные богатства, требуется лишь самоощущение, умение чувствовать и различать красоту во всех ее проявлениях. И большая сила характера. В конце жизни ее даже обвиняли в том, что она излишне привязана к своему внешнему образу великой русской поэтессы, чересчур заботится о своей посмертной славе. Наверняка ей случалось бывать также эгоцентричной и капризной. Разрыв в Ташкенте дружбы с преданной ей Лидией Чуковской, или вернее, десятилетний перерыв в этой дружбе, оставил след в их взаимных отношениях до конца жизни. Что ни говори, она была черным лебедем. Однако если оставаться при метафоре театра, то ее художественная родословная, выводящаяся из авангардного театра Мейерхольда, – это тоже иронический жест, дистанция, саркастическое остроумие. Ахматова славилась огромным чувством юмора и способностью к быстрому остроумному ответу. Она не придиралась к мелочам, не проливала слез по поводу жизненного вздора. Однако «Поэма без героя», пьеса «Энума элиш» и даже ее ранние любовные стихи полны иронии и театральной позы – это маленькие сценические мистерии. Например, такой фрагмент из томика «Четки» («Вечером»):
В этом смысле собственные стихи очень ее напоминали – сплетение красоты и трагедии с сарказмом и иронией. Мифологизированная действительность и другая действительность, видимая со стороны, сотворили из ее жизни и стихов античную драму, смешанную с гротескным театром поэзии.
Под конец жизни у Ахматовой, собственно, не было дома. Комнатка на улице Красной конницы, «будка» в Комарове либо случайные комнаты у друзей – это были ее владения. Но всегда, когда она появлялась в дверях, прямая, высокая, в своей знаменитой шали, наброшенной на плечи, она выглядела как королева. Она охотно позволяла называть себя Королевой – бродягой.