Ахейцы Книга третья - стр. 38
– Эврисфея, кажись, убили. Так что до нас с тобой никому нет дела. Пойдем…
Она уже стоит рядом, протягивая руку, и бесстыдно улыбается ему. Если Аэропа сейчас хотя бы дотронется до него – все, я пропал – Фиеста бросает в пот – она жена его брата, практически правителя Микен… Фиест резко поворачивается, влажными от пота руками дергает неподатливую дверь на себя и быстро выскакивает вон, уже по дороге переводя дух.
– Что за баба. Пристала, как репей.
И лишь спустя некоторое время, когда мысли вновь обрели стройный порядок, Фиест начинает понимать, что за новость привез тот самый гонец, что чуть не сбил его с ног – погиб Эврисфей, убили его где-то там, вдали от Микен, а значит Микенам придется выбирать нового царя.
– Они, конечно, предпочтут Атрея. Кто бы сомневался. – с досадой думает Фиест – но, делать нечего, он и сам понимает – здесь первенство за братом. Пока он сам куролесил в Микенах, Атрей успел показать себя с самой лучшей стороны – микенцы изберут его, это точно – никого другого у них на примете нет. Хотя, как знать? Какой у них тут порядок престолонаследия? Впрочем, в любом случае у Фиеста нет шансов – и, чтобы не смотреть на триумф брата, он все тверже укрепляется в мысли покинуть Микены.
Золотая шкурка
А пока он бредет наугад, кривыми, плохо вымощенными улицами, мимо приземистых домов – Фиест специально свернул в сторону от центральных микенских площадей, чтобы не слышать, как глашатаи объявляют народу последнюю новость, подальше от суеты, что обязательно поднимется, лишь только граждане узнают о гибели своего царя. Да разве от этого сбежишь? Это ему, чужаку, все равно – погиб Эврисфей или нет, а жителям города совсем не безразлична эта новость – что, вообщем, не удивительно. Даже в маленьком кабачке на окраине Микен, куда загнала Фиеста вечерняя прохлада, вовсю обсуждают это известие – весть мигом облетела город, и всякий уважающий себя гражданин Микен поспешил в общественные места – будь то рыночная площадь или захудалая забегаловка – надо все обсудить на людях. По этой причине кабачок, в котором оказался Фиест, был заполнен до отказа – в спертом тяжелом воздухе, богато насыщенном винными парами, велась нескончаемая громкая беседа, весьма эмоциональная – зачастую с переходом на крик.
– Поделом ему – разоряется изрядно выпивший невзрачного вида старичок с редкой козлиной бородкой. – Ишь, поперся на старости лет воевать…
– Точно говоришь. Всю жизнь трусил, а тут на тебе – рьяно поддерживает его собеседник – вся в прорехах хламида едва прикрывает тощую грудь высокого парня – он вскочил, расплескивая вино, чтобы точнее выразить переполнявшее его возмущение – Натерпелись мы от него… Ничего хорошего при нем не видели