Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы - стр. 3
– Вы очень осторожны в оценках. Ничего не говорите о просчете заговорщиков, которые не предполагали, насколько глубоки внутренние изменения в советском обществе, насколько сильны перестроечные настроения. Людей не остановили ни введение комендантского часа, ни слухи о предстоящем штурме здания российского парламента.
– Знаете, мне бы не хотелось говорить о баррикадах, защитивших демократию. Я сам был у Белого дома и видел, кто их воздвигал…
Интервьюирование проходило по телефону. На том конце провода крутилась магнитофонная бобина, записывавшая каждое мое слово. Но и на моем столе рядом с телефонным аппаратом светился зеленый глазок диктофона. К этому меня вынудили зарубежные журналисты, которые в своих изданиях зачастую вольно интерпретировали мои комментарии. Пришлось применять защитные меры.
Закончив интервью, опять переключил телефонные аппараты на себя. И вот первый звонок.
– Николай Александрович, – услышал в трубке растерянный голос своего референта Галины Александровны Пташкиной, – мы не можем выйти из здания. Выходы перекрыты. Блокированы все подъезды – восьмой, девятый, двадцатый…
Сначала я не понял, о чем говорит одна из наших старейших и аккуратнейших работниц. Какие выходы, почему блокированы? Двадцать минут я сидел в одиночестве, отвечая на вопросы иностранного корреспондента, и представления не имел, что происходит в это время. Оказывается, когда я подыскивал осторожные формулировки, уединившись в своем кабинете, технические работники носились по коридорам комплекса зданий ЦК, пытаясь выбраться наружу. Они услышали распоряжение из Управления делами, которое передавалось по местной радиотрансляционной сети, о немедленной эвакуации из помещений. В панике, схватив пожитки, женщины рванулись к выходу.
Радио в моем кабинете было выключено – и не потому, что оно мешало интервью. Включал я его крайне редко. Для меня всегда было загадкой, как можно работать при включенном на полную мощность радио. Этим искусством обладали многие мои коллеги. Видно, крепкие нервы у мужиков.
Не успел я расспросить о деталях, как в трубке послышались частые гудки. В недоумении я поднялся с кресла и открыл дверь в приемную, чтобы выяснить, что в конце концов происходит.
Приемная была пуста. Отсутствовала и секретарь, сторожившая вход в кабинет Станислава Архиповича Чибиряева – первого заместителя заведующего гуманитарным отделом. Наши кабинеты располагались напротив, их разделяла небольшая приемная, в которой сидели два секретаря – моя, Валентина, и чибиряевская, Лидия. Обеих на местах не было. Заглянул в кабинет Станислава Архиповича – он тоже был пуст.