Агония Хана - стр. 21

Сейчас стояло лето, было очень жарко. Солнце беспощадно припекало голову и лицо. Я собирала юбку и подтыкала ее концы за пояс, чтобы она не падала в таз и не намокала, закатывала рукава по самые плечи и натирала о стиральную доску огромные простыни и пододеяльники. Потом мне нужно было их полоскать во втором корыте. Спасибо Суму́, он приносил мне воду из дома и помогал менять ее, сливая грязную. Сума́ – сын кухарки по имени Марве. Они не были монголами, и я не знала, откуда они приехали, потому что и Сума и Марве были глухонемыми и безграмотными, и я не могла с ними общаться, даже если бы они и говорили хоть на каком-то языке. Суме примерно лет восемнадцать на вид. Он очень худой и высокий, но непомерно сильный и выносливый. Сума смотрит за конюшнями, кормит коров.

Мне оставалось прополоскать полотенца, и я безумно устала. День уже заканчивался. Скоро слуг будут кормить в столовой на заднем дворе. Но мне нельзя с ними. Меня кормят отдельно. Хан приказал, чтобы мой рацион состоял из овсянки и воды. После голодовки мне нельзя есть что-то другое.

Я услыхала детские голоса, когда выкрутила последнее полотенце и положила в уже полный таз. Скоро Сума будет возвращаться с конюшен и поможет отнести белье к растянутым между кольями веревкам.

Кто-то громко смеялся детским голосом, и я только сейчас заметила, как в мою сторону бежит малыш в коротких шортиках, желтой футболочке, с черными волосами, собранными в пучок на макушке. Таз выпал из моих рук, и я замерла на месте. В мою сторону бежал маленький мальчик лет двух. Он смеялся, весело оглядывался назад, и его ножки перебирали по песку, и тот забивался в маленькие сандалики. В руках у малыша был воздушный шарик.

Оглянувшись назад еще раз, он споткнулся и упал навзничь на песок, и я тут же подбежала, чтобы поднять его дрожащими руками. С трудом сдерживаясь, чтобы не заорать, чтобы не завопить от безумной радости, от сумасводящего чувства, которое защемило внутри, словно с меня сдирали кожу там, где сердце. Это же мой сыночек…мой маленький Галь. Мой сладкий малыш. Я помню его совсем крошечным, светленьким… но волосы потемнели… и он так вырос.

Шарик взмыл вверх, и я успела его схватить, прежде чем он улетел в небо. Я смотрела на малыша, а он на меня. Своими огромными голубыми глазами, так ясно выделявшимися на смуглом личике. У Дугур-Намаевых был обычай не стричь мальчиков до трех лет. Он тянулся еще с позапрошлого века, поэтому у Галя был роскошные кучерявые волосы, собранные вверху в пучок. Из него выбились непослушные пряди, и мне до боли хотелось погладить их и тронуть пальцами.