Агнесса Сорель – повелительница красоты - стр. 11

Иоланда рассказывала Агнессе, что в интересах короля ей не раз приходилось идти на интриги и сложные многоходовые комбинации, в основном благородные, но случалось, что и не совсем. Но всегда они совершались во имя королевства, как повторяла Иоланда, и их великой цели, ради которой она не остановилась бы ни перед чем. Дюнуа знал множество секретов Иоланды, и Агнесса понимала, что лорд Рене справедливо уверен, что эти секреты умрут вместе с ним.

С выражением сочувствия на лице Жан обнимает своего кузена, и Агнесса слышит, как он говорит:

– Мой лучший и самый старый друг, я очень сочувствую тебе и разделяю, поверь, твою скорбь по поводу кончины твоей выдающейся матери, которой я искренне восхищался и которую любил, как если бы она была моей собственной.

– Я знаю, мой дорогой Жан. Добро пожаловать, и спасибо тебе за то, что поддерживаешь меня в этот скорбный день. А теперь – пойди к ней в соседний зал. Посмотри, как мирно она спит, и помолись за ее душу.

Молчаливое взаимопонимание между ними, не требующее множества слов, тронуло Агнессу, а их глубокая взаимная привязанность и доверие друг к другу произвели на нее сильное впечатление.

Когда Жан Дюнуа вернулся из часовни, он утирал слезы. Подняв голову, он сказал Рене, пытаясь утешить его, а может быть – и самого себя:

– Наше общее детство кажется таким далеким, правда? Ежедневные уроки под присмотром твоей матушки; наши веселые игры в детской, когда надо было спать, особенно когда твой отец переодевался в огра и пугал нас, помнишь? Наши драки с деревенскими мальчишками… прогулки на лошадях, охота в лесу… Какое же это было чудесное время! Когда ты уехал в Бар, к дядюшке, я всякий раз с нетерпением ждал поездки к тебе туда, а потом в Лотарингии, перед твой женитьбой, помнишь, как мы карабкались по горам, охотясь на серн? Какими невинными были мы!

Жан кладет руку на плечо Рене, и оба идут в угол зала.

– Рене, друг мой… я хочу, чтобы ты кое-что знал. Я теперь неплохо разбираюсь в человеческой природе и могу самостоятельно существовать в этом мире – и все благодаря твоей матери. Именно она научила меня гордиться тем, что я – последний из Орлеанского рода Франции, несмотря на свое незаконное происхождение. Когда моего отца убил наш коварный кузен в Бургундии, она написала моему кровному брату, новому герцогу Орлеанскому, которого так и держали в Тауэре с момента его пленения в битве при Азенкуре, и потребовала, чтобы меня привезли в королевский дом Анжу и учили меня в соответствии с моим положением и происхождением. Всем, что у меня есть сегодня, я обязан ей – в том числе своими близкими отношениями с нашим кузеном-королем, который, как и я, был ее протеже, – и он улыбается, погружаясь глубоко в свои воспоминания и не убирая руки с плеча Рене.