Агент Кэт - стр. 16
Наутро, почистив зубы и помолившись, Пако подсаживается к своему сокамернику, Алехандро Риосу, загремевшему на десятку за вооруженный грабёж.
– Алехандро, помнишь наш уговор? Пришло время. За стенами появилось дело. И оно не терпит.
Сорокалетний мексиканец бледнеет, отшатывается от покрытого татуировками сокамерника. Его руки начинают трястись.
– Пако, я… погоди Пако, ты хочешь сказать… прямо сейчас?
– Да, Алехандро. Прямо сейчас.
– Но я не готов… я не готов, Пако… послушай, мы же…
– Заткнись и послушай ты. У нас есть уговор. Твоя племянница больна – госпожа Хельга её вылечит. Или воскресит, как Иисус воскресил Лазаря, если рак успел съесть внутренности. Твоя семья будет благоденствовать. И каждый из этих нищих крестьян будет знать, что дарованное благоденствие – наследие Алехандро Риоса.
– Погоди, погоди, Пако, но почему… почему прямо сейчас? Мне надо… помолиться. Подготовиться.
– Если ты решил съехать, блядский ссыкун, я сделаю всё сам. Я убью тебя прямо сейчас. Вырву из груди твоё сердце – и съем, пока оно не остыло.
Пако позволяет себе лишнего – Алехандро Риос никогда не был трусом. Его руки дрожат, но голова остаётся холодной. Он не верит, что Розита будет жить. Зато в остальном обещания сокамерника не похожи на религиозные фантазии. Простой выбор – деньги для семьи или плохой вариант. Риос берёт себя в руки. Если он и отправится на тот свет, то сделает это ради близких людей. Падре Освальдо назвал бы это «Микроподвигом Христа». Недурной вариант закончить барахтанье в дерьме под солнцем.
– Скажи, Пако, я умру?
– Не знаю, Алехандро. Я не буду тебе врать.
– Сделаем это. Но ты помолишься вместе со мною. Помолишься за то, чтобы я не умер.
– Конечно. Ты блядский засранец, Алехандро. Но ты человек чести. Если умрёшь – я буду просить святую Камиллу Катрахенскую, чтобы она хотя-бы по воскресеньем вытаскивала твой зад из пекла.
Пако знает толк в горьком тюремном юморе. Парни в тюремных робах склоняют головы. Берутся за руки, словно гаучос на воскресной службе, и начинают вполголоса молиться.
Последние слова отправляются к Иисусу. Пако снимает с коек простыни. Завешивает решетку. Трюк с постельным бельём означает лишь одно – сокамерники собрались трахнуться. Вот только ни Пако, ни Алехандро, не были замечены в любви к жопам друг-друга. Кто-то свистит из камеры напротив. Соседи по несчастью начинают шуметь.
– Не стесняйтесь, ребята! Давайте, нахлобучьте друг-друга! Потом расскажите, как прошло!
– Заткнись, ёбаный педик! Заткнись, пидор, или я тебя вскрою!
Пако лезет в складки матраса. Вытаскивает заточку. Обычный кусок стекла, обмотанный изолентой. Алехандро протягивает руку. Пако берёт предплечье товарища – и режет вдоль вен. Затем еще раз, и еще, и ещё!