Агами - стр. 14

Бункеры и слово в названии управления – вот всё, что осталось от той силы, подумалось вдруг. Силы, которая желала контролировать всё и для того стремилась к бесконтрольности. Добилась того и другого – и перестала быть силой.

– Сидорова ко мне и Александрова, – нажав кнопку на большом телефонном аппарате старого образца – селекторе, – скомандовал Денис Александрович.

Аппаратура стала новой внутри, но он упорно отстаивал внешний её вид. Селектор должен остаться селектором.

– Слушаюсь, – ответил помощник.

Денис Александрович поморщился. Слишком привык к голосу Лидии Фельдман. Но она недавно переведена в другую службу. Так надо. Некоторые задания могут выполнять только самые проверенные сотрудники.

Анна проснулась, поднялась со своей кровати, потянулась и прошлась по комнате без одежды. Красивая, она знала это и не собиралась стесняться. Видела, что Маша уже не спит. Анне нравилось дразнить Машу видом своего тела, она знала, что нравится всем – и мужчинам, и женщинам. Пользовалась этим.

Остановилась у письменного стола, задумалась. Сдвинула брови, морщась, как от зубной боли. Эта привычка её не портила, как не портило почти ничего – ни страсть к пустым разговорам, ни вечная равнодушная улыбка одними губами, когда глаза остаются нетронутыми. Маша посмотрела на неё и вдруг почувствовала, что подруга по комнате перестала вызывать раздражение, что хочется посмотреть на неё снова, а может быть, даже встать и подойти. Солнечный свет пробился в щель между шторами, волнистые рыжие волосы Анны разбили его на несколько маленьких радуг.

Маша села на кровати. Начало лета в Берлине выдалось жарким, и в комнате быстро становилось душно.

– Вы, русские, скучные, – сказала Анна почти месяц назад, они только заселились в комнату университетского общежития, решили познакомиться поближе, обошли много баров и завершили аперолем в старом кафе на Хаккешер-Маркт.

Люди там сидели на деревянных скамьях и много пили, делая это со вкусом. Так же со вкусом и не оглядываясь вокруг трогали друг друга руками и губами – по-настоящему, отчего хотелось тоже вкусно пить и трогать кого-то рядом. Энн – она попросила себя так называть – явно делала это не впервые, в удовольствие, и у неё всё получалось легко. Маша поддалась, там невозможно было иначе – среди этих лёгких людей, но остановила подругу сразу, как зашли в комнату. Волшебство старого кафе исчезло.

– Мы – коллеги, – строго сказала Маша тогда.

– И что же это меняет, Мария? – удивилась Энн.

Но быстро пришла в себя и заулыбалась без глаз, как обычно. Американка, свободная. Не в ссылке выросла, может улыбаться равнодушно, а иногда, если захочет, по-другому – как в кафе на Хаккешер-Маркт. Как сейчас, поздним солнечным утром.