Африка - стр. 14
Они не удивляются, что мы их не хотим. Знают, что пахнут «фруктами», и поэтому пользуются такой парфюмерией, как амбра. Макияж наносят удивительнее, незаметнее и нежнее, чем можно себе представить. Употребление косметики у негров – столь же общая черта, как и чистоплотность. Мать по утрам накладывает макияж на детей, которые ещё не умеют ходить, парень, просыпаясь, чтобы идти на охоту, раскрашивает своего товарища или брата. Нежным голубым цветом обводят и удлиняют глаза, фиолетовыми, сиреневыми тонами оттеняют округлость щёк настолько прозрачно, что скорее заметишь, когда макияжа нет – из-за того, что на лице нет фруктового блеска, – чем когда он есть. Я не говорю о том макияже, который они перенимают от белых. Негритянка с побережья, пользующаяся белой пудрой, выходит замуж за негра, который носит целлулоидный воротничок, и их порочные западные привычки переходят в семью.
Оставляем девочкам пять франков, за что они нам бесконечно благодарны, и, уходя, по ошибке вваливаемся в какую-то комнату, где натыкаемся на нежную сцену молодой брачной пары, брата и снохи красавицы, с которой мы только что расстались. Юноша выскакивает из постели и любезно показывает нам дорогу. Мы по-прежнему уверены в том, что он один из возчиков наших пус-пусов, и силой хотим его впрячь, чтобы не опоздать. Однако выясняется, что настоящие возчики дремлют в стороне. Возвращаемся в порт.
Шлюпка только что причалила, негры, качая фонарями, выгружают камамберы размером с колесо. Морщатся от запаха: всё это съедят белые. У нас есть полчаса до отправления судна. На полпути к кораблю чёрный хозяин шлюпки, везущей нас туда, в полной темноте взимает деньги за билеты. У половины моих спутников есть обратные билеты, купленные на какой-то другой шлюпке, где им было сказано, что эти билеты действительны и для других лодок, так как все они принадлежат одному белому хозяину, – поэтому платить ещё раз никто не хочет. Негр без какого-либо объяснения впадает в истерическое бешенство, судорожно хватает ртом воздух, колотит себя в грудь и орёт кондуктору: «Поворачивай назад, назад!» Шлюпка разворачивается в противоположном направлении, в сторону берега.
Он настолько взбешён, что вообще не желает ничего слышать. Чем-то обижен, изрыгает непонятные звуки, наполовину французские, наполовину на бамбара. Ему напрасно предлагают заплатить все остальные, впустую объясняя, что мы, уже купившие билеты, имеем право доплыть до своего судна. «Вы правы, вы правы, но сейчас нельзя, завтра!» И шлюпка продолжает удаляться от судна, до отправления которого остаётся всего десять минут. Вокруг кромешная тьма. Рядом сидит парень, который убирает в моей каюте. Он просит у меня разрешения выкинуть негра за борт. Успокаиваю его: в нашем случае это означало бы бросить его акулам. Негр, к счастью, слышит наш спор. Сомневается, может ли такое произойти, раздумывает всего несколько мгновений и тоном, словно продолжает сыпать проклятиями, кричит кондуктору: «Ладно, греби к судну, греби к судну!»