Афонские рассказы - стр. 23

Илья согласился и на этот раз. За эти годы он выучил весь устав и многие песнопения наизусть. Наконец, папа Костас, подивившись противоречивому характеру своего псалтоса, устроил его в монастырь на острове Андрос. Он познакомил его со своим другом, который был в этом монастыре экономом, и напутствовал его многими добрыми словами и пожеланиями.

Доброжелательный эконом папа Андроник повез Илью в свой монастырь. В поезде бывший пожарный с отсутствующим видом смотрел в окно и совсем не разговаривал со священником. Папа Андроник знал, что его новый подопечный слегка не в себе, и старался проявлять максимум заботы и терпения. Но если благие чувства не находят понимания у других, они начинают быстро терять интенсивность. Эконом оценил терпеливость своего друга папы Костаса и понял, что Илья создаст ему еще немало проблем. Обостренная интуиция никогда не подводила папу Андроника – в монастыре Илья столкнулся с трудностями. Он думал, что он здесь будет просто много молиться, но в итоге ему пришлось строить отношения с братьями и игуменом. Именно это было его ахиллесовой пятой, постоянные конфликты отравили жизнь обители и вынудили Илью покинуть Андрос.

Эконом советовал Илье вернуться в город, но тот не хотел идти по дороге назад и сказал, что поедет на Афон поговорить со старцами. Папа Андроник проводил неудавшегося монаха до катера и подарил ему четки, которые Илья не принял. Эконом махал ему рукой, пока катер не скрылся из виду, и думал, что теперь его наконец ожидает покой. И на этот раз интуиция его не подвела, папа Андроник вскоре скоропостижно скончался от острого приступа астмы.

Афонские старцы, не используя дар прозорливости, заметили, что Илья не в себе, и советовали ему пожить на Святой горе в качестве обыкновенного рабочего. Он решил обратиться в Кариес и поступить на должность афонского пожарного. Аудиенция у приятного в общении губернатора закончилась вежливым отказом и пожеланием всего хорошего.

Илья так нигде и не устроился и ушел, как любят говорить монахи, в «шаталову» пустынь.

Он стал бродить по Святой горе из монастыря в монастырь и жить одним днем, по Писанию. На зиму Илья уплывал на теплый Крит, где холода почти не отражались на стеклах изморозью и снега не видели уже более пятидесяти лет. Крит стал для него второй родиной, Афон – первой. Илья жил понемногу в каждом из монастырей, просил у монахов еду и одежду и, поскандалив малость с насельниками, перебирался в другое место. Он всегда ходил с двумя большими тюками, набитыми всяким барахлом.

Часто он приходил к одному известному старцу в домик под кипарисами и надоедал ему вопросами. Этот старец предпочитал безмолвие душеполезным беседам. Илья раздражал его и заставлял задуматься о собственном несовершенстве. Безмолвие просвещает, но и рождает ряд иллюзий о себе, Илья разбивал некоторые иллюзии старца, и он был ему в конечном счете за это благодарен и даже благословил на Рождество подрясник.