Афганский рубеж 4 - стр. 24
– Косите под Дзержинского? – переспросил я.
Виталик изменил фразу Феликса Эдмундовича про судимость на свой лад. Вариант Дзержинского звучал круче.
– Почему бы и нет.
Максим Евгеньевич появился рядом с нами и протянул мне руку. Я пожал её, хоть и сомневался в искренности приветствия Римакова.
– Спасибо, что хоть вы живы и относительно здоровы. Будет с кого спросить, – сказал Евгеньевич.
– Когда вопросы появятся? – уточнил я.
И вновь эти двое улыбнулись, будто с ними шутки шутят.
– Само собой. Нам нужно поговорить в тихом месте, где никто нам не помешает и ничего не услышит, – предложил Римаков и показал на… вертолёт.
Идеальное место для переговоров! Не слышно ни шиша! Ещё и распределились по вертолётам довольно странно.
Разведчики летели с Холодовым в одном Ми-8, а мы с двумя «конторскими» в другом. Когда взлетели с аэродрома, Виталик подошёл к кабине экипажа и прикрыл её. Сам же он сел на откидное сиденье рядом с выходом и внимательно смотрел на меня. Мы же с Максимом Евгеньевичем начали обсуждать, что произошло в пустыне.
Наш разговор действительно никто бы не услышал. Мы сами едва себя слышали, поскольку шум в грузовой кабине не предполагает возможность активных переговоров. Это больше похоже на разговор двух глухих.
Я довёл всю хронологию сегодняшнего утра, уделив особое внимание встречи с наёмниками и поведению Евича. Называл имя Патрика и попытался описать его внешность. Но у Максима Евгеньевича вопросы появились сразу, как я закончил доклад.
– А почему тогда Андрей Вячеславович в эфир передал, что вы его собираетесь сбить? Не вяжется это с планом человека уйти за границу. Просто бы сбил вас и всё, – спросил Римаков.
– Я не могу думать как Евич. Возможно, почувствовал, что мне удастся навязать ему бой и успеть доложить. Вот и решил доложить первым…
Максим Евгеньевич подозвал Виталика и начал ему громко говорить на ухо. При этом Римаков прикрыл ладонью лицо, чтобы я не видел шевеления его губ. И тут «шифруются».
Пару минут Казанов его выслушивал, а затем начал и сам говорить. Да такое, что у Римакова глаза на лоб полезли.
– Сложная комбинация, но возможная, – прочитал я по губам слова Максима Евгеньевича.
Он показал мне поднятый вверх большой палец. Больше во время полёта он меня не тревожил. Мне же было крайне интересно, что там за «комбинация».
Через полчаса вертолёт коснулся поверхности стоянки. Выключаться экипаж не планировал, поскольку им нужно лететь ещё куда-то. Я ещё раз поблагодарил Лёню за полёт.
– Саныч, я ж в Кандагаре сейчас служу. Будешь обратно в Союз ехать, зайди в домик эскадрильи. Вдруг я там буду. Пообщаемся, – сказал Чкалов.