Афганский рубеж 4 - стр. 13
– И что с того? Вы могли украсть вертолёт, а потом заказчики угона вас кинули. Так ведь было, гражданин капитан? – посмотрел лейтенант на меня с пренебрежением.
– Действительно! Нас двоих кинули, а третьего себе оставили. Правильно говорю, товарищ ефрейтор? – спросил я у Рахметова.
Лейтенант задумался и вопросительно посмотрел на подчинённого.
– Было такое? – уточнил он.
– Да, – ответил ефрейтор.
– Выходит, лётчиков было трое, – предположил боец, которому я заламывал руку.
Он поднялся и отошёл в сторону, присаживаясь на камни.
– А вертолётов два. Почему я должен тебе верить? Может вы хотели два вертолёта украсть, – продолжал рассуждать Рашид.
– Может. А может и нет. А может мы соберёмся и пойдём с территории Пакистана побыстрее?
– Командир, тут в паре километров кишлак Чагай. Там, наверняка, местный начальник уже всех под ружьё ставит, чтобы пойти в горы за головами шурави, – подсказал кто-то из бойцов Рашиду.
Саламов посмотрел на часы и поправил разгрузку на груди.
– Доберёмся до Кандагара, там и пускай разбираются. Надеюсь, связывать руки не нужно, Александр Клюковкин?
– Не нужно. Воды дадите? В горле пересохло, – сказал я, облизнув высохшие губы.
Мне дали попить воды и мы всей группой выдвинулись в сторону границы.
Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы – центре так называемого «ядра».
Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.
– Как зовут? – спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.
– Вася.
– Сан Саныч, – протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.
– У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.
– Ну ты сам первый начал.
Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди – выход в пустыню, сзади – перевал.
Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.
Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.
– Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, – сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.
Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.