Афган - стр. 8
– А отец есть?
Баба Варя махнула рукой с таким видом, что если и есть этот отец, то проку от него всё равно мало.
– Пьёт, варнак, запоем. Инвалидом через то стал, а всё неймётся ему. После похорон Анфиски так совсем сдурел. Я ему и так, и этак, говорю, опомнись, Миколаич, у тебя же детки малые, а он плачет и ничего не говорит. Ему ж два аль три года тому руки отрезали, сразу обедви, пьяный отморозил. Как ноги спасли, ума не приложу. А то б мучайся с им.
Хлопнула калитка, послышались лёгкие, быстрые шаги. Баба Варя ещё тише, приблизившись вплотную к офицеру, зашептала скороговоркой:
– Ты тольки ей об энтом не говори и не спрашивай, она стыдится.
Анюта не вошла, а влетела. Она успела переодеться, на ней были шерстяная вязаная кофточка и в косую полоску расклешённая юбка, на плечи наброшено пальто. Светлые волнистые волосы раскинулись по плечам.
– Ты, девка, совсем сдурела! Бить тебя некому! – возмутилась баба Варя. – Поглядите вы на её, люди добрые, в такой мороз и бегать голоушей!
Девушка улыбалась милой улыбкой, ей в радость были эти заботливые упрёки, она прижалась к старушке и поцеловала её в щеку.
– И чо мне с тобой делать, проказница ты этакая? – стараясь придать голосу суровость, развела руками старушка.
Чай пили из блестящего, с полустёртыми медалями на жёлтых, излучающих жар боках, самовара. К чаю Варвара Спиридоновна подала пирожки с черёмухой, голубичное кисленькое варенье, шанежки, предложила гостю «для сугреву» стопочку. Гость не отказался, извинившись, представился – Александр Андреевич Гайдаенко. На дополнительный вопрос бабы Вари, есть ли семья, ответил, что женат, сыну восемь лет. Есть отец, живёт в деревне, в Сибири, живёт один, мать умерла давно уже. У Варвары Спиридоновны вырвалось сожаление по поводу одиночества отца.
– Плохо ему, бедному, поди, – покачала она головой. – Я тож, скоро тридцать годков будет, как схоронила свово, после ранений так и не смог поправиться. Одна четверых поднимала. А мужику одному совсем невмоготу.
Александр понял невысказанный упрек в его адрес, хотел сказать, что неоднократно звал старика к себе, да тот каждый раз, к великой радости невестки, отказывался, ссылаясь на плохое здоровье, вредность смены климата… Вспомнилось, как в последнюю встречу он сказал сыну: «Здесь похоронены родные, здесь и мне лежать. Да и что я буду там делать среди чужих?»
Баба Варя плеснула и себе на донышко рюмки «беленькой», а про Анюту сказала, что ей ещё рано даже нюхать, не только пить. Анюта очень смущалась, боясь показаться невоспитанной, с плохими манерами, она старалась делать всё так, как пишут в книгах, и как учила их классная Валентина Владимировна. Но вилка в левой руке не держалась, да и в правой тоже, упругий груздь сопротивлялся, соскальзывал с вилки, крутился в тарелке и, будучи уже наколотым, всё же в последний момент спрыгнул с вилки на юбку девушки, заставив вспыхнуть её лицо густым пионовым цветом. Ах, как ей бедняжке было стыдно.