Аэропорт. На грани катастрофы (сборник) - стр. 91
Только на международных рейсах девушки ведут себя осторожнее, так как по правилам все оставшиеся продукты сразу после посадки должны быть уничтожены.
Стюардессы знают, что по окончании полета никакой инвентаризации не производится. Во-первых, на это просто нет времени, и, во-вторых, авиакомпаниям дешевле возместить убытки, чем поднимать вокруг этого шум. В результате многие стюардессы сумели за счет авиакомпании обзавестись одеялами, подушками, полотенцами, льняными салфетками, рюмками и столовыми приборами в поистине ошеломляющем количестве: Вернону Димиресту доводилось посещать «гнездышки», где почти все предметы повседневного обихода явно прибыли из кладовых авиакомпаний.
В размышления его вторгся голос Гвен:
– Я вот что хотела сказать тебе, Вернон: я беременна.
Она произнесла это столь небрежно, что смысл ее слов не сразу дошел до его сознания. И потому он ошарашенно переспросил:
– Ты что?
– Беременна: бе-ре-ме…
– Можешь не произносить по слогам, – раздраженно оборвал он ее. Но мозг его все еще не желал воспринимать услышанное. – Ты в этом уверена?
Гвен рассмеялась своим приятным серебристым смехом и глотнула чаю. Димирест видел, что она забавляется его растерянностью. Но до чего же она была сейчас желанна и хороша.
– Дорогой мой, – заметила она, – какой банальный вопрос! Во всех книгах, какие я читала, мужчина в таких случаях задает вопрос: «А ты уверена?»
– Черт побери, Гвен! – взорвался Димирест. – Ты все-таки уверена или нет?
– Конечно. Иначе я бы тебе этого не сказала. – Она протянула руку к стоявшей перед ним чашке. – Еще чаю?
– Нет!
– Все очень просто, – спокойно сказала Гвен. – Это произошло во время «пересыпа» в Сан-Франциско… Помнишь, мы еще ночевали в этом роскошном отеле на Ноб-Хилле, где открывается такой вид из окон… Как он назывался, этот отель?
– «Фейрмонт». Да, помню. Продолжай.
– Ну вот: боюсь, я там была неосторожна. Я перестала принимать пилюли, потому что начала от них полнеть, и, кроме того, я считала, что в тот день могу не беспокоиться, но, видно, ошиблась. Словом, из-за моей небрежности теперь во мне сидит крошечный Вернон Димирест, который с каждым днем будет все расти.
Наступило молчание. Потом он, запинаясь, сказал:
– Вероятно, я не должен об этом спрашивать…
Она прервала его:
– Нет, должен. Ты имеешь право спросить. – Темные глаза Гвен открыто и прямо смотрели на него. – Ты хочешь знать, был ли кто-то еще и уверена ли я, что это твой ребенок. Так?
– Послушай, Гвен…
Она дотронулась до его руки.
– Не надо деликатничать. Всякий на твоем месте задал бы такой вопрос.