Аэропорт - стр. 44
Он сумел немного спланировать, но левая нога у него попала под педаль и там застряла. Самолет быстро погружался в воду – он шел ко дну со скоростью кирпича, – и Мел, выхватив охотничий нож, в последнем, отчаянном усилии полоснул по педали и по ноге. Уже под водой ему каким-то чудом удалось высвободить ногу. И он вынырнул, преодолевая адскую боль.
Целых восемь часов его носило по волнам, и он уже начал терять сознание, когда его подобрали. Потом он узнал, что перерезал себе сухожилия и нога у него перестала сгибаться в щиколотке.
Со временем флотские медики подлечили ему ногу, но с тех пор Мел уже не летал. Правда, боль время от времени вдруг возвращалась, всякий раз напоминая о том, как много лет назад инстинкт предупреждал его о надвигавшейся беде. Вот такое же предчувствие появилось у него и теперь.
Осторожно ведя машину, чтобы не сбиться в темноте с пути, Мел продвигался к полосе один-семь, левой. По словам руководителя полетов, именно эта полоса будет нужна диспетчерам, когда переменится ветер, а он, судя по прогнозам, должен был вот-вот перемениться.
В настоящее время в аэропорту пользовались двумя полосами – два-пять и один-семь, правой. А всего взлетно-посадочных полос было пять. И здесь, на этих полосах, вот уже три дня и три ночи буран давал аэропорту жестокий бой.
Самой длинной и широкой была полоса три-ноль, перекрытая «боингом» компании «Аэрео Мехикан». (Если ветер изменится и самолет будет подлетать с противоположной стороны, ее можно заменить полосой один-два.) Она была почти в две мили длиной и шириной с городской квартал; в аэропорту шутили, что с одного ее конца не видно другого, потому как Земля-то ведь круглая.
Остальные четыре полосы были на полмили короче и гораздо уже.
С тех пор как начался снегопад, все полосы непрерывно расчищали, освобождали от снега, подметали и посыпали песком. Машины – с ревущими дизелями стоимостью в несколько миллионов долларов – останавливались лишь для заправки или смены обслуживающего персонала. Этой работы никто из пассажиров не видел, потому что самолеты выпускали уже на расчищенную полосу, и притом лишь после того, как ее поверхность была осмотрена и признана безопасной. На этот счет существовали очень строгие правила. Полдюйма твердого снегового покрова или три дюйма пушистого снега – максимум, что разрешалось оставлять на полосе, используемой реактивными самолетами. Если оставить более толстый покров, снег будет всосан двигателями и они могут заглохнуть.
А жаль, подумал Мел Бейкерсфелд, что снегоуборочные команды не работают на глазах у публики. Зрелище это было грандиозное и захватывающее. Даже сейчас, в буран, в темноте, вид движущихся машин производил внушительное впечатление. Каскады снега гигантской дугой низвергались с высоты ста пятидесяти футов. Они сверкали и переливались в лучах фар и двадцати вращающихся прожекторов, установленных на крышах машин.