Адъютант палача. Книга 1 - стр. 20

Девяностые сломали не одну судьбу, в том числе и моих родственников. Нет, я помогал своим старикам и сестре, которая стала многодетной матерью. Но практически не общался. Более того, запретил матери видеть моих детей, выставив её однажды за дверь. Тогда я посчитал её желание помириться лицемерием, замешенном на желании выдоить денег из разбогатевшего сыночка. Может, зря? Я ведь даже на похороны отца не пошёл. Просто всегда рубил сплеча и давно решил, что эти люди мне чужие. Хотя в последние годы понимал, что погорячился. И тут вдруг такое внимание на грани обожания со стороны чужой женщины, считающей меня своим сыном. Ещё и сущность Юзека тянулась к матери, которую он просто боготворил. Вот тебе и очередная засада. Чувствую, что меня будто ударили под дых. Я-то настроился на проклятых польских инсургентов, которых должен ненавидеть всеми фибрами души. А попал в дружную семью, где меня обожают и всячески демонстрируют свою любовь. И как теперь быть?

Три дня меня заставляли соблюдать постельный режим, а потом я натурально взвыл. После долгих препирательств мне разрешили ходить с тростью, но в сопровождении лакея, дабы дитятко не грохнулось в обморок. Единственным человеком в семье Козелл-Поклевских, кто мог перечить матери, был ваш покорный слуга. Но меня просто обезоружили, окружив заботой и любовью. Поэтому пришлось смириться с тростью и нянькой.

Скажу честно, моё старое сердце в теле юного шляхтича начало давать сбой. Нет, со здоровьем всё было замечательно. Меня принялись терзать самые настоящие душевные страдания. Буквально в течение пары дней я привязался к этой властной и одновременно очень доброй женщине. Под маской строгости она скрывала любовь к своим детям. Только на «ангелочка» Юзека не распространялись никакие правила, и пани Юзефа просто таяла в присутствии своего сына. Лишённый материнской ласки в детстве, я невольно тянулся к этой женщине. Общаясь с нею, я полностью выключал себя прошлого и выпускал на свободу остатки личности прежнего владельца тела. Как это у меня получалось – не знаю. Думаю, именно поэтому никто не заподозрил подмены. Ещё и постельный режим, периодически возникающая мигрень, мешавшая толком общаться. В общем, сошлось немало факторов, которые позволили мне влиться в местную реальность. Плюс я старался следовать прежней установке – больше слушать и меньше говорить. Мне даже удалось скрыть изменившуюся моторику благодаря трости, с которой пришлось перемещаться по поместью.

Целых две недели я совершенно искренне наслаждался жизнью. Прогулки по огромному парку, чтение газет, семейные обеды и общение с интересными людьми. Давно я не испытывал такого всепоглощающего спокойствия и умиротворения. Куда-то на задворки подсознания ушли воспоминания о прошлой жизни. Помер – и ладно. Семья от голода не умрёт. Жалко только, что больше не смогу получать наслаждение от общения с внуками. Но их образы как-то быстро растворились и стали просто светлым воспоминанием. Может, виной тому эмоции настоящего Юзефа, которые просто переполняли меня, когда приходилось общаться с родными. Да и новое тело требовало постоянных умственных и физических нагрузок. У меня просто не было времени вспоминать о прошлом.