АДвокат - стр. 13
– М-м-м… – тут голос подала Камиэль, деликатно откашлявшись. – Прошу прощения, Рафаэль Эммануилович, но если ситуация стоит к вам задницей, а потом поворачивается, то разве перед вашим лицом не оказывается…
– Ох, черт!! – пискнул я, съезжая по стене Чистилища, мечтая оказаться под скамейкой.
– Я вовсе не это хотел сказать! – хлопнул себя ладонью по лбу старик. – Антон!
– Да я понял… – вздохнул я, пряча лицо в холодные ладони. – Не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, и везде можно найти свои плюсы?
– Именно, – кивнул Рафаэль. – Поспешите это сделать, молодой человек.
Рафаэль Эммануилович, добрая душа, я надеюсь, попал в Рай. Я практически уверен в этом, потому как в Аду я его не встретил ни разу, да и тогда он бы знал, что плюсов никаких в Преисподней нет, хотя в чем-то старик был, конечно же, прав…
– Ладно, – я мысленно напомнил себе, что я все еще мужчина, и надо взять себя в руки, чтобы принять все, что мне уготовано. Что еще мне оставалось сделать, не воскреснуть же? Хотя, если бы от страха мертвецы могли вернуться к жизни, я был бы среди первых…
Мы с Камиэль, у которой моя папка все еще была в руках, наперевес, медленно, но уверенно зашагали по коридору Чистилища. Грешники, ожидавшие своего судного дня, молча провожали нас глазами. Я ни разу не обернулся, да и вперед, кажется, не смотрел. Под моими ногами оранжевым светом мелькала в щелях пола Геенна Огненная. Она была живой и колыхалась от нетерпения, ожидая меня.
Мы с ангелом шли минут 10, не меньше. Я начинал думать, что вечно шагать по бесконечному коридору, размышляя о том, что вот-вот, в любой момент, тебя сбросят в Пекло на вечные муки, – это и есть сам Ад, а наказание уже началось, и состоит оно в ожидании собственной страшной участи. Я, конечно же, ошибся. В какой-то момент Камиэль остановилась, так что я врезался в ее хрупкую на вид спину от неожиданности. Девушка ловко перекинула мою папку с одной руки на другую, после чего провела свободной ладонью в воздухе, закрыв глаза. Пространство вокруг нее заколебалось, а затем стало очень плотным, складываясь в очертание большой и тяжелой деревянной двери. На ней были вырезаны фрагменты какого-то судилища: часть участников, чьи изображения были выполнены безлико и грубо, возносилась в небо, а часть падала куда-то вниз, раскрыв деревянные рты в немом крике. Над дверью светилась надпись на незнакомом мне языке, кажется, это был иврит, однако, стоило на нее посмотреть, буквы изменились, сложившись в призыв на русском языке: «Ты никому не можешь быть судьей, пока к добру не обращен душой»