Адвокат - стр. 38

– Бывает. А в чем дело? – удивился я.

– Да так просто. Коллегия много делает для бездомных, и без всякого вознаграждения.

Он явно закидывал удочку, но меня так легко не поймаешь.

– Моя специальность – дела, по которым суд выносит смертный приговор, – гордо сообщил я, не очень покривив при этом душой.

Четыре года назад я помогал одному из компаньонов фирмы готовить речь в защиту заключенного, ожидавшего в камере техасской тюрьмы исполнения приговора. Фирма взяла на себя обязательство оказывать заключенным этой тюрьмы безвозмездную юридическую помощь, а драгоценное время, затраченное на подобную благотворительность, в подбивку не включишь.

Я продолжал посматривать на сидевшую в углу мать с детьми. Малыши набросились на печенье, суп остывал. Молодая женщина не обращала внимания на еду.

– У нее есть куда пойти после подвала? – поинтересовался я.

– Скорее всего нет, – ответил Грин, покачивая ногой. – Вчера список остро нуждающихся хотя бы во временном прибежище насчитывал пятьсот фамилий.

– Во временном? – переспросил я.

– Именно так. Для замерзающих бродяг в городе существует лишь один приют, да и тот власти открывают, когда температура падает ниже нуля. Приют для нее единственный шанс, но, боюсь, этой ночью там и ступить-то некуда. А только снег начнет таять, на дверях появится замок.

Добровольцу, который ловко управлялся с овощами, срочно потребовалось уйти. Поскольку из свободных на данный момент помощников ближе к его рабочему месту находился я, мне и предложили встать на замену. В течение следующего часа Мордехай делал сандвичи, а я шинковал морковь под бдительным взором мисс Долли, члена церковного совета, уже более одиннадцати лет отвечавшей за питание бездомных. Кухня была ее детищем. Я сподобился быть допущенным в святая святых. Наблюдательная мисс Долли не преминула заметить, что летящие из-под моего ножа пластинки сельдерея чересчур крупные, и я мгновенно исправился. Белый фартук Долли сверкал первозданной чистотой, сознание значимости возложенных на нее обязанностей наполняло распорядительницу чувством законной гордости.

– Наверное, видеть этих людей вошло у вас в привычку? – обратился я к Долли.

Мы стояли у плиты, прислушиваясь к перебранке, смолкшей, однако, после вмешательства Мордехая и молодого священника.

– Да Бог с вами, милый, – откликнулась Долли, вытирая полотенцем руки. – Смотрю на них, и сердце разрывается. Но, как сказано в Писании, «счастливы те, кто утешает обездоленных». Это и придает мне силы. – Мягким, домашним движением она помешала суп в кастрюле. – Курица сварилась.