Адвокат - стр. 20
Прихватив оставленный Молотком в свой прошлый визит (такой же пьяный и истеричный, как и нынешний) красный двухкассетный «Филипс», Миша задержался у двери в комнату, где малолетка громко стонала от удовольствия, получаемого одновременно спереди и сзади.
– Костя, я, это, машину возьму ненадолго… Моя очередь вроде, да и вам без нее сейчас кайфово, – негромко, скорее для самого себя, чем для братанов, проговорил Касатонов. Посчитав доносящиеся из комнаты стоны и урчание, перемежающиеся матом, сигналами согласия, Касатонов тихонько прикрыл за собой дверь и застучал кроссовками вниз по лестнице…
Вспоминая все это на жестких нарах ИВС, Касатонов скрипел зубами от тоски.
Потом он вспомнил, как Винт рассказал, что братву в беде, и особенно в тюрьме, не бросают, и стал рисовать в уме разные приятные картинки «отмазки», побега и прочей романтической ерунды. С этими картинками в голове Миша и задремал. И не слышал, как в ИВС ввели нового «постояльца», который после того, как за ним закрылась дверь, помедлил немного, привыкая к темноте, а потом направился прямо к Мишкиным нарам. Новенький был мужик лет тридцати – худощавый, с плавными движениями и хищными тенями на рубленом лице.
– Эй, подъем! – негромко сказал худощавый, тряся Касатонова за плечо.
– А… что? А? – Миша никак не мог оторваться от сна и испуганно таращился на незнакомца. – Чево?
– Слушай сюда! Ты – Касатонов Михаил Иванович?
– Да, а че?
– Ты наследил, парень! Напачкал! Убрать за собой надо. Подтереть. Без дергатни, спокойно! Винта знаешь? Сделаешь как надо – вытащим…
– Чево-чево сделаешь? – все еще не понимал Касатонов, но в голосе его уже слышалась безнадежная тоска. – Я же не делал ничего!
– А кто ключи от «восьмерки» взял? Сами в руку прыгнули? Слышь, Винт сказал – взять на себя… Вытащим потом, баксами получишь. Девочкам целочки ломать будешь…
– Это же не я, это Костя…
– Костя твой – баран, уже рыбок кормит, – зло оборвал худощавый. – Ты слушай, что делать надо, да запоминай крепче! Второй раз за ради такого красавца никому сто двадцать вторую цеплять на себя неохота! Слушай сюда…
И худощавый начал шептать что-то в самое ухо Касатонова, которому казалось, что он просто видит какой-то кошмарный сон и нужно лишь чуть-чуть напрячься, чтобы проснуться…
Но худощавый все шептал и шептал в ухо Мише, сидевшему молча, хоть и хотелось ему кричать в голос.
– А если не получится? – спросил Касатонов, заранее зная ответ.
– А не получится – ответишь! Так что лучше – чтобы получилось, корешок… Для тебя лучше…
На следующий день Валера Чернов принял «покаянку» у Касатонова. Миша «раскололся» с раннего утра, и ликующий Валера только успевал записывать: «Я, Касатонов Михаил Иванович, добровольно сообщаю органам милиции следующее, о чем прошу учесть при назначении мне наказания: …августа 1992 года я решил совершить квартирную кражу по адресу… так как мне было известно от знакомого по имени Исмаил, что в квартире много антикварных изделий. Когда я путем подбора ключей открыл дверь квартиры и вошел в нее, на меня неожиданно кинулся хозяин. Обороняясь, я три раза ударил его ножом, который у меня был с собой, в область туловища. Удары я наносил сверху вниз. Как убивал хозяйку – помню плохо, потому что очень испугался. Убегая, схватил магнитофон „Филипс“, потому что в тот момент не имел средств к существованию. Магнитофон я хотел продать. Орудие преступления (нож) в тот же день я выкинул в Неву… Могу показать, как все происходило, непосредственно на месте преступления…»