Адский поезд для Красного Ангела - стр. 18
– Роды приближаются семимильными шагами. Может, еще до конца следующей недели… давно пора. Ее уже больше полутора месяцев держат в больнице, а я коротаю вечера в одиночестве. Эта беременность сущая мука. Будем надеяться, ребенок родится здоровым…
В жилах моей соседки по лестничной площадке Дуду Камелиа текла изумрудная кровь Амазонии. Из квартиры семидесятилетней гвианки распространялись ароматы креольских специй, имбиря, котлет из трески и сладкого картофеля. Ее муж, потомок длинной династии золотоискателей, сорвал большой куш, обнаружив золотую жилу среди извилистых лабиринтов реки Марони во Французской Гвиане. Он вытащил жену и детей из беспросветной нужды, обосновавшись в Париже со своими драгоценными самородками и полным незнанием западного мира. В 1983 году он дал дуба где-то между Сен-Жермен-де-Пре и Монпарнасом, получив три ножевых удара в спину, так как имел несчастье улыбнуться членам крайне правой группировки «Радикальное Единство». В тот вечер мои коллеги обнаружили Дуду Камелиа, одетую во все черное и стенающую, прижимая к груди распятие, хотя теоретически она не могла еще знать о кончине мужа.
Входя в транс, она всякий раз заверяла меня, что моя жена жива. Что она заперта в каком-то сыром и гнилом помещении, распространяющем облака зловредных испарений. Она ощущала запах грибов, плесени, стоячей воды и мангровых лесов. При этом, несмотря на старые кости, она садилась по-турецки, скрестив ноги, и втягивала ноздрями воздух наподобие опытной ищейки. Я верю в уравнения, в математический расчет, который управляет законами и мыслями, в логику. Но я и подумать не могу, чтобы строить свою жизнь, а тем более жизнь моей жены на неправдоподобных вымыслах и сомнительных заявлениях полубезумной старухи.
В тот самый момент, когда я, утомленный прошедшим днем, вставил ключ в замочную скважину, она запустила узловатые, словно корни, пальцы в мои волосы, и я ощутил, как какая-то теплая аура обволокла все мое тело.
– Ты пахнешь смертью, Даду… Иди за мной! – приказала она мне голосом, напоминающим потрескивание старого дуба.
Она носила одежду огненной расцветки, перехваченную на слоновьей талии длинной белой веревкой. Ее лоб цвета черного дерева разъедал пот – наверняка она только что вышла из состояния транса.
В ее жилище лежало плотное облако благовоний с запахом цветков апельсинового дерева. Желтые языки пламени свечей плясали вокруг стоящей на ковре клетки с канарейками. Птички неподвижно сидели на ветке, будто сделанные из раскрашенного гипса.
Она предложила мне кресло с плетенным из ротанга сиденьем.