Адриан - стр. 7
Конечно, в таком отношении к высокой классике, явном предпочтении того, что уже во времена молодости Адриана выглядело глубокой архаикой, легко увидеть самоуверенность или склонность к эпатажу. Здесь невольно вспоминается Гай Цезарь Калигула. Он, конечно, антипод нашего героя и как император, и как личность, но его взгляды на поэтов и мыслителей привести уместно. Вот что об этом писал Светоний: «Он помышлял даже уничтожить поэмы Гомера – почему, говорил он, Платон мог изгнать Гомера из устроенного им государства, а он не может? Немногого недоставало ему, чтобы и Вергилия, и Тита Ливия с их сочинениями и изваяниями изъять из всех библиотек: первого он всегда бранил за отсутствие таланта и недостаток учёности, а второго – как историка многословного и недостоверного»[20]. К этому стоит добавить и оценку Калигулой сочинений Луция Аннея Сенеки, чьи труды он называл «школярством чистой воды» и «песком без извести»[21]. Здесь, конечно, море эпатажа, но ведь и независимость суждений, критический взгляд на общепринятую классику. Что до намерений – то поскольку они не были осуществлены, то и неподсудны.
То, что предпочтения Адриана вовсе не были эпатажем или типичным для юного мыслителя критицизмом, очевидно из тех особенностей культурных предпочтений римской интеллектуальной элиты, которые расцветут уже во II веке, но складываться, безусловно, могли начать и в последние десятилетия века I, как раз в годы юности и возмужания нашего героя. Ведь именно тогда в Италии «классицизм “золотой латыни”, латыни Цицерона и Вергилия сочетался со строгой и изысканной “древностью” Марка Катона и Квинта Энния»[22]. Таковы были культурные реалии того времени[23].
Можно сказать, юный Публий Элий Адриан предвосхитил литературные вкусы римлян грядущего века. Однако позволительно и полагать, что он сам, став императором, начал эти вкусы во многом определять. Ведь не зря существует мнение, что во II веке учёные римляне стали вослед правившему Империей Адриану предпочитать Цицерону Катона Старшего, Вергилию – Квинта Энния, Саллюстию – Луция Целия Антипатра[24].
Думается, едва ли вкусы Адриана одни перевернули литературные предпочтения века. Конечно, они оказали своё влияние, но и сами были отражением этих самых предпочтений. А сформировавшись в последние десятилетия века предшествующего, разумеется, отражали и яркую индивидуальность, и глубоко личные предпочтения юного Публия. Что до его критицизма в отношении общепризнанных знаменитостей, в чём он, как мы видим, даже уподобился уж больно не похожему на него Гаю Цезарю Калигуле, то здесь можно предположить и свойственный юности острый критицизм в отношении навязываемых непререкаемых авторитетов, стремление к непохожести на всех. Могло быть и простое несовпадение формирующихся литературных вкусов молодого человека с устоявшимися, освящёнными сложившейся традицией. В любом случае, мы здесь наблюдаем проявление у юного Публия выраженного стремления самому осмыслить духовное наследие веков минувших, иметь обо всём личное мнение, от посторонних влияний независимое. Всё это, безусловно, делает честь нашему герою и позволяет увидеть в нём уже с юных лет натуру незаурядную с сильным личностным потенциалом.