Адреналин - стр. 12
Собственное младенчество мне представлялось бесконечной пыткой для родителей, которым я доставляла вечные неудобства – то отказывалась от невкусной еды, то болела, то что-то делала не так. Отец не выносил громких звуков, я понимала, какая для него пытка плач ребенка. Короче, они меня терпели. Из любви, конечно. Они надеялись через любовь ко мне полюбить друг друга. Они были тогда такими же, как мы сейчас – наивными, ничего не умеющими, но им приходилось справляться. Какая уж тут свобода.
Они встретились совершенно случайно, в поезде, чтобы друг при поощи друга изменить свою жизнь навсегда, связать ее при помощи детей воедино. Аутичный, не чующий запахов отец и мать, живущая в травме предательства (отец ушел от нее в пять лет, пришел с войны в 1945 и ушел к другой, которую нашел на войне). Она так боялась предательства, что всех держала под постоянным контролем.
Они были беспомощными юнцами, которые пытались получить друг от друга спасение.
Я смотрела на Лельку и думала, что мои родители были такими же наивными, но вот идея того, что "теперь я свободна" моей матери не пришла бы в голову – мы скитались по всему СССР, из города в город, с квартиры на квартиру, и отцу никогда не пришла бы идея купить матери лифчик ценой в запись песни.
У матери была швейная машинка, и она на ней шила какие-то мелкие вещи, платья, даже брюки. Примерки были пыткой, все старались избежать этого. Я не любила прикосновения матери – легкие, щекотные, всегда внезапные, чужие. Мать с детства готовила меня к тому, что жить мне придется без всякой поддержки. "Главное – выйти замуж", – твердила мне мать, но я не понимала, о чем она. Мне казалось, что она говорит о любви, которой мне так не хватало. Пожалуй, так и есть.
Мне очень не хватало сочувствия, не заботы о моем воспитании, поведении, одежде, которая мне часто не нравилась, а именно сочувствия. Чувствовать жизнь одинаково, чувствовать одно и то же. Когда отец приходил вечерами с работы, я всегда напрягалась – неизвестно, чего можно было ждать: если вместе с мамой было не так, чтобы весело, но по крайней мере предсказуемо – меня начинали чему-то учить, развивать, короче, не давать мне покоя, но это было понятно и терпимо. Но когда приходил отец, в квартире начинало звучать неслышной басовой струной. Я всегда боялась, что она сейчас лопнет. И она иногда лопалась. Струна была между ними, но ее обрывки могли больно ударить меня.
Однажды они ошарашили: "А ты кого больше любишь – папу или маму?" Если честно, не хотелось обидеть ни того, ни другого, но они ждали ответа – каждый в пользу себя. И я начала взвешивать свое слово "люблю". Оно впервые должно было наполниться смыслом, до этого я умела любить только мороженное. И тогда я впервые нашла, что есть вещи, за которые я не люблю родителей. А кого я не люблю больше?