Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века - стр. 61

, то поэтому и не должно быть серьезного раскола в обществе, полагал он. Это позволяло надеяться на дальнейшее «поступательное» развитие Франции без насилия и потрясений. «Обещанием Июльской революции было не начинать снова революцию 1789 года с ее крайностями»[246], – настаивал Тьер.

Отношение нового режима к оппозиционным политическим силам Франции Тьер определил двумя словами: «милосердие и законность»[247]. Он пояснял: «Революция 1830 года была милосердной. То есть в Париже, как и в провинциях, она должна позволить всем воспользоваться преимуществами законов; говорить, писать, отмечать религиозные церемонии. Это значит, что по всей Франции революция позволит газетам любой направленности осыпать ее самыми грубыми оскорблениями, распространять неверные новости и доктрины…»[248]. По мысли Тьера, новое государство должно было основываться на либеральных принципах, а значит, все должны иметь возможность свободно выражать свое мнение, «позволить критиковать, лгать, бравировать, ненавидеть, проклинать; позволить каждому исповедовать свою веру, даже если она вредит вашему существованию и процветанию»[249].

Тьер обещал соблюдение этих прав всем политическим силам в стране, в том числе и легитимистам, и республиканцам. Правительство Июльской монархии действительно обещало всем политическим группировкам возможность воспользоваться своими правами и политическими свободами: «Мы оставили всем партиям право воспользоваться законами, ведь только законы завершают революции»[250]. По мнению Тьера, установление порядка было неразрывно связано с принятием законов.

В книге «Монархия 1830 года» Тьер употребил выражения «законная» и «легитимная революция». Он поставил важный вопрос: может ли революция вообще быть «законной»? Его ответ – да, некоторые революции могут быть законными, и такой была Июльская революция 1830 года: «Законность революции 1830 года определяется политической необходимостью, которая стала ее причиной»[251]. Отвечая своим политическим оппонентам, утверждавшим, что новый монарх не был легитимен, Тьер утверждал, что легитимность монарха заключена в воле нации. А эта воля находит подтверждение в том, что население Франции послушно платит налоги, записывается в Национальную гвардию и посылает депутатов в парламент.

На наш взгляд, Тьеру все же не удалось опровергнуть фундаментальный тезис своих оппонентов в «незаконности» Июльской революции. К тому же он не упомянул о том, что из 430 депутатов на заседании присутствовали только 252 парламентария, когда принималась новая Хартия, и только 219 депутатов голосовали за пересмотр Хартии 1814 года