Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - стр. 28

К этому следует прибавить и индивидуальные качества Колчака, о которых его доброжелатель отзывается как о «нелюбви к усидчивой работе», а сослуживец, намного более критически настроенный, и вовсе выносит суровый приговор: «Колчак… абсолютно не признает системы там, где без нее не обойтись, оттого что он слишком впечатлителен и нервен, оттого что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов. Такой человек, как он, не может оказать благотворное влияние на общий ход событий, потому что деятельность его спорадична, очень редко обоснована и почти всегда всем крайне неприятна». Разумеется, если бы столь уничтожающая характеристика была бы полностью верна, Колчак, не имевший ни протекций, ни покровителей, не смог бы не только служить в Генеральном Штабе, но и вообще удержаться во флоте; при неспособности к усидчивому и систематическому труду он не стал бы гидрографом-экспериментатором; а занимаясь «крайне неприятной всем деятельностью» – не завоевал бы себе в морской офицерской среде авторитета, которым пользовался бóльшую часть своей жизни. И все же, если пытаться выделить рациональное зерно, то можно предположить, что для Александра Васильевича должно было быть интереснее генерировать идеи, чем их тщательно разрабатывать, намечать новые пути и проходить ими первому, чем осваивать их и приспосабливать для идущих следом. Но с этой точки зрения штабная служба, должно быть, быстро начинала его тяготить, и противопоставлять Колчака – «прекрасного штабного работника» Колчаку – более или менее удачному командующему – вряд ли справедливо. О службе его в штабе адмирала Н.О.Эссена речь еще впереди, здесь же остается лишь высказать предположение, что возвратился (как оказалось, временно) к полярным исследованиям и ушел из Главного Штаба Колчак с легким сердцем.

Вряд ли удерживали тогда Александра Васильевича на его посту и перспективы дальнейшего общения с думскими комиссиями. «По назначении морским министром Воеводского начались между Государственной думой и министерством конфликты, – рассказывает Колчак, – что самым вредным образом отразилось на осуществлении судостроительной программы, в выработке которой я принимал самое активное участие; находя, что при таких условиях продолжать работу в морском Генеральном штабе будет бесполезно, я решил вернуться к научной работе…» Похоже, однако, что при восстановлении хронологии событий память подвела адмирала (цитата взята из протокола допроса в январе 1920 года), а вместе с этим сместились и некоторые акценты.