Адашев. Северские земли - стр. 14
— Хороший вопрос. Есть шанс, что я в тебе не ошибся. Почему ты? Да как тебе сказать… Слушай, давай начистоту: этот ваш мир — редкостное дерьмо. И чем дальше, тем дерьмовее он становится. Я не знаю, в чём дело, так до конца и не разобрался. Может быть, причина в том, что вы живёте в тупике — к вам нет входа никому, а выход односторонний, поэтому покинуть мир можно только так, как ты — насовсем. Не буду говорить высоких слов, но в последние годы мне всё сложнее находить своих в вашем мире. Ещё полвека назад было проще. Больше столетия назад, когда вчерашнее неграмотное быдло, неумело держа мел в заскорузлых пальцах, выводило на доске «Мы не рабы, рабы не мы»[1] — всё было по-другому. Они, конечно, тоже дров наломали будь здоров, и оппонента моего порадовали изрядно, но сейчас…
[1] Мы не рабы, рабы немы — знаменитая фраза из первой советской азбуки «Долой неграмотность: Букварь для взрослых».
Сейчас, как я уже говорил, бессловесных рабов становится всё больше, да и крикливые бунтари немногим лучше.
Потому что никто не знает — что делать и куда идти. Из вашего мира уходит надежда, Егор. И её сёстры тоже[2]. Потребление растёт, цинизм процветает, а в добро уже мало кто верит. А кто верит — молчит, потому что застебают и оборжут.
[2] Сёстры Вера, Надежда, Любовь и мать их София (греч. Мудрость) — святые мученицы, жившие во II веке в Риме. Вера, надежда и любовь являются тремя христианскими добродетелями, упомянутыми в Первом послании к Коринфянам апостола Павла: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» — (1 Кор. 13:13).
Ты, будучи прикованным к постели с малых лет, очень мало общался с внешним миром и не успел этого цинизма набраться. По медицинским показателям пользование компьютерами и планшетами для тебя было серьёзно ограничено. Поэтому окном в мир для тебя стали книги — позабытые-позаброшенные в большинстве семей старые бумажные книги, что связками привозили тебе из дедовской библиотеки родители. И жизни тебя учили их авторы — наивные чудаки ушедших веков, верящие в честь и справедливость и пишущие сказки со счастливым концом…
Всё, время!
Оборвав рассказ, старик громко и официально произнёс:
— Вопрос был задан и ответ получен. Принимаешь ли ты моё предложение?
— Да, — скорее выдохнул, чем сказал Егор, которому оставалось менее минуты жизни.
— Согласие получено, — отчеканил невидимый старик. У него, кажется, даже голос помолодел. — Да начнётся игра!
И уже понизив голос:
— Удачи тебе! Не ссы, Капустин, прорвёмся.
Последнее, что запомнил Егор — вернее, уже практически не Егор — за мгновение до переноса сознания включилась какая-то безумная музыка и чей-то противный шепелявый голос успел немелодично прокричать: