Адам Протопласт - стр. 35
Что записано на подкорку – из того ты и соткан.
Все черпают познания о жизни и окружающем мире из одной и той же информационной базы. Да, кто-то подходит к ней требовательнее, избирательнее и сумеет набрать сумму знаний на академика. Другой остаётся на уровне троечника-школьника.
Но далеко не всё от самого человека зависит.
Я никогда не смогу принять циничное буржуазное положение о том, что все мы творцы собственной жизни. Что получаем от неё по заслугам и усердию.
Во всех своих бедах вини себя сам!
Если ты такой умный, то почему такой бедный?
Эти и прочие похожие сентенции сброшены на несчастных людей исключительно для того, чтобы они сами себя поедали от своих неудач, нищеты и жизненной неустроенности. Чтобы принимали несправедливость жизни и кротко смирялись с ней.
Люди ни в чём не виноваты. Они входят в эту жизнь через определённые коридоры, и сменить рванину нищего на парчу короля невозможно. Слишком многое должно для этого сойтись.
В институте, видимо от необходимости погружения в многочисленные тома специальной учебной литературы, мой интерес к чтению достиг минимума. А чуть позже и вовсе обозначился период лет в десять-двенадцать, когда чтение вызывало во мне лишь агрессивную неприязнь. Выпадали целые года, когда я не читал ни единой строчки.
При этом я продолжал писать и превратился в довольно странный человеческий субъект – ненавидящего литературу писателя.
Противоречие здесь только видимое, на самом деле ничего противоестественного в этом нет. В литературе, пожалуй, более всего меня угнетало присутствие и давление чужого (чужой мысли, личности, жизни) и неспособность обнаружить в этих чужих реалиях самого себя.
Угнетала необходимость подчинения.
Прошу зафиксировать эту мысль более цепко, потому что у Павла Тимохина похожие ощущения и побуждения станут основой для его личностной трансформации.
При этом ещё раз подчёркиваю, что мой герой вовсе не является проекцией моей собственной личности и, смею надеяться, мы с ним совершенно разные.
Лет в сорок, как ни странно, я почти успокоился и уже совсем не так агрессивен к литературе. Я снова получаю от чтения удовольствие, как в годы детства, о чём даже и не думал мечтать.
Может быть, дело не столько в чтении как таковом, сколько в выборе авторов, к чему я отношусь сейчас гораздо требовательнее, чем раньше. Практически полностью исчезла с моей личной книжной полки сырая и неврастеничная современная отечественная проза с её неглубокой и малоталантливой фиксацией реальности. Читаю в основном авторов прошлого, большей частью зарубежных, и регулярно получаю от них успокоение и прилив сил.