Ад-184. Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают - стр. 59
(из воспоминаний бывшего узника «Дулага-184» А. М. Петербурцева)[96].
«В Вязьме были жуткие условия, период неописуемых страданий, голод, холод, издевательство, массовые заболевания среди военнопленных и огромная смертность. Ежедневно хоронили по 200–250 человек. Первые дни мы не получали абсолютно никакого питания. Питались буквально, что попадется, даже воды не давали, пили из помойных ям. В Вязьме в тот момент было больше 25 тысяч наших пленных. Помнится большое количество наших ополченцев. Встретил тов. Каноновича, командира 1-го батальона 37-го сп, связного командира нашего полка Веселова с завода „Калибр“»… (из воспоминаний И. А. Ивина, бойца 13-й Ростокинской ополченческой дивизии, октябрь 1941 г.)[97].
«Когда я под конвоем прибыл (в марте 1942 г.) в центральный лагерь военнопленных, передо мною открылась страшная картина. Я увидел живых мертвецов. Это были живые скелеты, обтянутые кожей. Жить некоторым оставалось не больше двух дней. За зиму на свалке у стены образовались целые штабеля мертвых тел… Вся территория лагеря огорожена и обтянута колючей проволокой, кругом сторожевые вышки, на которых установлены пулеметы. Ворота охраняются большой группой немецких солдат с собаками, все входящие и выходящие из лагеря проверялись» (из воспоминаний бывшего узника А. П. Тетцова)[98].
«Это была территория, обнесенная в два ряда колючей проволокой, где стояла кирпичная коробка без окон, без дверей и крыши, ранее предназначавшаяся для военного завода. Внутри этой коробки были размещены 2- и 3-ярусные деревянные нары. Сквозняки гуляли по всем уголкам здания. Нары были сырые, местами покрыты плесенью, образовавшейся после дождей. В лагере свирепствовали тиф, голод и холод» (из воспоминаний бывшего узника Б. Г. Маковейчука) [99].
«Между двух недостроенных и теперь полуразрушенных заводских корпусов высилась кирпичная труба. Я присел около нее, закурил, стал рассматривать территорию лагеря. Он был обнесен высоким забором из колючей проволоки. Вдоль забора и по углам были расставлены деревянные вышки. На них топчутся часовые. Неподалеку от железных ворот казармы немецких солдат. Кроме развалин кирпичных зданий, кое-как приспособленных узниками под жилье, виднелось несколько низких бараков. В дальнем конце лагеря был пустырь, заросший бурьяном»[100]. «Оказавшись за колючим забором, я с облегчением вздохнул. Всего полтора суток я пробыл в этом проклятом застенке, а насмотрелся такого, чего не видел за всю жизнь. На моих глазах падали замертво обессиленные люди. За время моего пребывания в лагере умерло от голода, болезней и побоев более двадцати человек. Сердце сжималось от боли, когда я видел оборванных, истощенных до последней возможности заключенных, потерявших человеческий облик. Уставив тупой взор в небо, они лежали под стенами зданий, покорившись своей участи»