Ацтек - стр. 92
– На всем Шалтокане, – выкрикнула, брызжа слюной, мать, – нет другой такой дерзкой, неблагодарной, наглой…
На сей раз ей пришлось умолкнуть, поскольку отец веско заявил: – Тцитцитлини, если бы эти твои неподобающие дочери слова услышали за пределами нашего дома, то даже я не смог бы простить тебя или отвести от тебя наказание. Тебя бы раздели, выпороли и обрили голову наголо. И откажись я наказать дочь сам, это сделали бы соседи в назидание своим собственным детям.
– Мне очень жаль, отец, – спокойно ответила сестра, – но тебе придется выбрать: непокорная дочь или вообще никакой.
– Я благодарю богов, что мне не нужно делать этот выбор сегодня. Как заметила твоя мать, пройдет еще несколько лет, прежде чем молодой господин сможет жениться. Так что не будем говорить об этом сейчас, в гневе или спешке. За то время, что Пактли проведет в школе, очень многое может случиться.
И я согласился с отцом, хотя и не знал, серьезно ли говорила Тцитци. Ни в тот вечер, ни в следующий мне так и не представилась возможность поговорить с ней наедине. Мы осмеливались лишь изредка обмениваться обеспокоенными и тоскующими взглядами. Однако при любом раскладе, осуществит сестра свою угрозу или нет, будущее виделось мне в самом мрачном свете. В обоих случаях – и если она сбежит от Пактли, и если уступит его домогательствам и выйдет за него замуж – я все равно ее потеряю. Конечно, если Тцитци придется лечь с ним в постель, то сестре, при ее искушенности и сообразительности, будет нетрудно убедить жениха в том, что она девственница. Но если, прежде чем это произойдет, мое поведение заставит Пактли заподозрить, что другой мужчина (а тем паче я) уже знал девушку, ярость его будет безмерной и он отомстит, причем немедленно и жестоко. Но страшнее всего даже не смерть, а то, что мы с Тцитци так и так будем друг для друга потеряны.
Аййа, с тех пор действительно много чего случилось, в том числе и со мной. Так, например, на следующий день, снова оказавшись назначенным в один караул с Пактли, я, явившись на место, застал Дар Богов уже обнаженной, распростертой на земле и на все готовой. И тут, ко всеобщему изумлению, я сорвал набедренную повязку и набросился на эту толстую шлюху, изо всех сил стараясь изобразить неопытность. Мне нужно было убедить остальных мальчиков в том, что я проделываю это впервые в жизни, и, похоже, потаскухе наше соитие доставило так же мало удовольствия, как и мне самому. Когда я, решив, что все продолжалось достаточно долго, уже приготовился было закончить это занятие, то не сумел подавить отвращения, и меня стошнило прямо на ее лицо и обнаженное тело. Мальчишки покатились со смеху. Тут уж проняло даже жалкую Требуху Богов: она подхватила свое тряпье, убежала прочь, прижав его к нагому телу, и больше у нас не появлялась.