Абсолютный холод - стр. 13
Игорь Валентинович еще какое-то время вызывал по рации «Астру» (это позывной «ученых»). Но тщетно: на его призывы никто не отвечал.
Голышев потянулся за микрофоном их другой стационарной рации – обеспечивающей связь с Баренцбургом. Она была включена на дежурный прием. Секундой позже, покачав головой в такт каким-то своим мыслям, он передумал делать сообщение для дежурящего на этой волне оператора.
– Дай сигарету, Коля, – сказал старший чуть севшим голосом. – Вот же беда…
Пинчук бросил на него удивленный взгляд. Игорь Валентинович бросил курить – на спор – в канун Нового года. С тех пор так и не выкурил ни одной сигареты. Мало того, здесь, в штабном вагончике, он запрещал курить даже в ту пору, когда еще сам смолил одну сигарету за другой. Место для курения они оборудовали в дальнем конце ангара, поставив там обрезанную бочку с водой, которая частенько замерзала вместе с окурками…
Николай достал сигареты из кармашка висящей на крючке спецовки, прикурил сразу две…
– Значит, так, – сказал Голышев, сделав несколько глубоких тяжек подряд. – Иди-ка ты, Николай… готовь скутер!
– А чего его готовить, – хмуро сказал Пинчук. – Он на ходу. Разве что полозья сменить… И топливо в бак долить. Что ты удумал, Валентиныч?
– Мне тут кое с кем надо связаться… – Голышев передвинул по столу поближе к себе небольшой кейс со спутниковым телефоном. – Ну? Чего застыл?! Давай, Николай, действуй! Действительно, поменяй полозья! Поставь те широкие, что ты опробовал, когда на озеро катался.
– Это которые я у норгов выменял? Они в мастерской. Я на углепластик еще в два слоя эпоксидкой меховые полоски наклеил. Я думаю, чудные будут полозья!
– Ты мне вчера об этом говорил.
– По самому глубокому и свежему снегу будут держать, как по фирну!
– Отлично. То, что надо… Сколько времени понадобится, чтобы поменять полозья?
– Минут двадцать примерно.
– Добро! Горючку долей в бак. И канистру с запасным топливом – на сани!
– Ты же не собираешься…
– Делай что тебе велено!
Пинчук, помрачнев, сдернул с крючка возле входной двери спецовку, нахлобучил шапку, потом надел ватник и рукавицы. Он уже взялся за ручку, когда старший окликнул его.
– Николай… давай без обид! Дело серьезное… Я не могу тебе всего сказать, но… Но так надо!
– А я что? Я разве что-нибудь говорю?
– Не говоришь, так думаешь.
– Мало ли что я думаю. – В словах Пинчука все же сквозили нотки обиды. – Мое мнение тут никого, похоже, не интересует.
– Подожди… Минутку!
– Ну? – Пинчук обернулся. – Так мне готовить снегоход?
– Вот что, дорогой мой товарищ… – Голышев встал из-за терминала и вплотную подошел к Николаю. – Похоже на то, что с ребятами случилась какая-то беда.