Абдоминально - стр. 26
Я спросила про выполненную операцию, он озвучил только название «гастроэнтероанастомоз с брауновским соустьем» и не дал пояснений. Сказал, чтобы я подробнее почитала в интернете, а то бы я не догадалась.
– Сколько дней маме потребуется на восстановление? Не теряем ли мы здесь время?
– Вы видели, в каком состоянии она сюда попала? – ответил вопросом на вопрос врач, наконец докурив и взглянув на меня. – Она даже мочиться не могла. Довела себя до обезвоживания.
– А вы в курсе, что мама в терапии сутки без лечения пролежала? Я не знаю, как такое вообще возможно.
– Минимум неделю она проведёт в палате, потом поедет в Ростов для биопсии, – сказал он, проигнорировав моё возмущение халатностью его коллег. – Там будут удалять головку поджелудочной вместе с опухолью.
Худшее из того, что я читала, он озвучил – панкреатодуоденальная резекция. Вчерашнее чтение про мамину болезнь дало мне более чёткое понимание, о чём он говорит, но от знания легче не стало. По запросу «Какой самый ужасный рак?» ответ всплывает неприятный: «Среди онкологических заболеваний рак поджелудочной железы считается самым опасным, потому что он мало изучен и почти не имеет симптомов. Его обычно обнаруживают на поздних стадиях, когда лечение уже малоэффективно». Маме сделали паллиативную операцию, и я пока не понимаю, что это значит…
На этаже хирургического отделения есть уголок с иконами и горящей свечой в центре. Наверное, родные пациентов здесь молятся, но я, сколько раз проходила мимо, ещё никого там не видела. Уже пора обращаться к Богу?
После маминой истории про то, как в реанимации рядом с ней умерли сначала дедушка, потом бабушка, мне поплохело ещё сильнее.
– Открываю глаза ночью, а он мёртвый. В палате светло всегда было. Я даже не испугалась. После наркоза уже ничего не страшно.
– Боюсь, тебе придётся перенести ещё один, – ляпнула я, думая, что мама не знает.
– Дежурный врач в реанимационной сказал, что мне в Ростове будут переделывать операцию. Это шутка, что ли? Оль, я не хочу. Знаешь, как плохо в отключке? – спросила мама и смахнула слезу.
Наша драма превратилась в ситком, когда я поняла, что сижу на трубке мочеприёмника. Я привстала, катетер отошёл от мешка, и содержимое мочевого пузыря пролилось на постель.
– А я думаю, почему так тёпленько, – засмеялась мама.
– Упс-пс-пс, – поддержала я и позвала санитарку, чтобы она помогла нам поменять простынь, пелёнку и памперсы. То, чего боялась сильнее всего, не произвело на меня особого впечатления. Я за собакой больше убираю. – У тебя, если пелёнки останутся, можешь их Оливеру отдать.