А ты умеешь хранить секреты? - стр. 12
Повсюду разбросаны сумки, из опрокинутых стаканчиков льются напитки, стюардесса упала и хватается за сиденье…
Мать твою!..
О боже, о боже!.. О’кей, кажется, становится потише. Обошлось?!
Я смотрю на американца. Он стискивает подлокотники. Так же судорожно, как и я.
Меня тошнит. То есть вроде как… тошнит. О боже.
Ладно. Похоже… похоже… все образовалось.
– Леди и джентльмены, – доносится голос из динамика, и все дружно вскидывают головы, – с вами говорит капитан.
Сердце трепыхается в груди. Не могу слушать. Не могу думать.
– Мы попали в зону турбулентности, и поэтому попрошу пассажиров немедленно вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности…
Очередной страшный рывок не дает ему договорить. Голос тонет в общих воплях и криках.
Все это как дурной сон. Кошмар с американскими горками.
Бортпроводники торопливо пристегиваются ремнями. Одна стюардесса вытирает с лица кровь. Минуту назад она безмятежно раздавала арахис в меду.
Все это происходит с другими людьми в других самолетах. С людьми в фильмах по технике безопасности.
– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, – твердит капитан. – Как только мы получим дополнительную информацию…
Сохранять спокойствие?
Да я дышать не могу, не то что сохранять спокойствие.
Что нам делать? Что?! И мы должны просто сидеть здесь, пока самолет брыкается, как взбесившаяся лошадь?!
Кто-то позади читает молитву Богородице, и новый удушливый водоворот паники утягивает меня на дно. Люди молятся. Все это происходит с нами.
Мы умрем.
Мы все умрем.
– Простите?
Сосед-американец смотрит на меня. Лицо белое и напряженное.
Неужели я произнесла это вслух?
– Мы все умрем.
Я смотрю ему в лицо. Наверное, это последний человек, которого я вижу перед гибелью.
Я жадно вбираю глазами морщинки вокруг его темных глаз; решительный, потемневший от щетины подбородок.
Самолет неожиданно снова дергается вниз, и я невольно взвизгиваю.
– Не думаю, что мы действительно умрем, – роняет он. Тогда почему же сам боится отпустить подлокотники? – Говорят, это лишь турбулентность…
– А что еще они могут сказать?! – Я отчетливо слышу истерические нотки в собственном голосе. – Неужели вы ожидали, что они заявят: мол, отлично, люди добрые, на этом все, вам конец?
Самолет ныряет носом вниз, и я в панике хватаюсь за соседа.
– Нам не выжить. Я точно знаю, не выжить. Это все. Господи, мне только двадцать пять. Я еще не готова. Ничего не достигла. Не рожала детей. Не спасла ничью жизнь…
Взгляд случайно падает на статью «Тридцать дел, которые нужно успеть совершить до тридцатилетия».
– Я ни разу не поднялась на гору. Не сделала тату. Не знаю даже, есть ли у меня точка G.