«А существует ли любовь?» – спрашивают пожарники (сборник) - стр. 1
© Радзинский Э. С., 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015
Она в отсутствии любви и смерти
Излюбленными темами литературы XIX века были любовь и смерть.
Но с появлением Флобера, Чехова, Джойса родились новая современная литература, обратившаяся к новому – незначительному и повседневному.
Цветан Тодоров, «Поэтика»
Осень, но холодное октябрьское солнце сегодня радостно светит.
В ее комнате шторы как всегда раскрыты, и комната наполнена солнцем и несмолкаемым грохотом трассы – дом стоит на шоссе.
Она выросла в этом грохоте и совершенно к нему привыкла. И для нее в нем большое преимущество: она может свободно разговаривать в своей комнате вслух – сама с собой, ибо из-за постоянного шума ничего не слышно в той, второй комнате, которую занимает Ее Мать.
Комната ее Матери – проходная, большая и очень тихая (окна во двор). Здесь все как у всех: трельяж, телефон на полу на длинном шнуре (о который Мать периодически спотыкается), большая тахта (можно залезать с ногами) и кожаное кресло из старого югославского гарнитура. Ее матери «чуть за тридцать», но Мать – прелестна, Она кажется совсем юной в голубеньком джинсовом костюмчике.
Сейчас ее Мать в своей комнате сняла телефонную трубку. Но не стала набирать номер, а расхаживает в задумчивости с телефонной трубкой в руке (споткнулась о шнур: «Ах черт!»).
И Она в своей комнате, по очереди ударившись о стол «Ах черт!» и об угол кресла-кровати «Черт!», улеглась на кровать животом и успокоилась. Но лишь на мгновенье. Вскочила, уселась, и как-то сладко долго потянулась, и, изгибаясь всем телом, жмурясь от солнца, медленно стаскивает с себя балахончик, будто сдирает кожу, и стоит полуголая в потоке солнца. Потом снова плюхнулась на кресло-кровать. Щелчок. Она включила свой допотопный магнитофон.
В это время ее Мать – все так же с телефонной трубкой в руках – подошла к двери ее комнаты, толкнула, но дверь заперта. Мать стучит.
Она не двигается.
– Оглохла?!
Стучит.
Она, не обращая ни малейшего внимания на стук, шепчет в микрофон:
– Каждое утро, проснувшись, я ощущаю ваши губы с такой физической реальностью… Я становлюсь безумной. И со всей силой этого безумия говорю вам: я вас люблю!
Мать продолжает тщетно барабанить в ее дверь. Она спокойно взглянула на часы, надела байковую кофточку, джинсы, поролоновую куртку и как-то сонно открывает дверь. Глядит на телефонную трубку в руке Матери – усмехнулась. Мать поняла усмешку и торопливо бросила телефонную трубку на ковер.
– В куртке будет холодно. Поддень кофту.
– В кофте будет жарко.
– Милая, у тебя скоро экзамены… Без кофты не пойдешь.
– Хорошо, я понесу кофту в руках.
– Это твое дело. Привет Эрике. Кстати, почему твоя лучшая подруга Эрика никогда к нам не приходит?
Она молча и по-прежнему сонно смотрит на Мать. Мать привыкла не получать ответ и поэтому безостановочно продолжает спрашивать.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Сначала пойду в парикмахерскую.
– В какую парикмахерскую?! Ты собиралась к Эрике.
– Сначала я пойду в парикмахерскую.
– Милая, сегодня предпраздничная пятница и все…
– «Сидят в парикмахерских…» Я знаю. Я прошу тебя: дай мне деньги на парикмахерскую.
– Ах, вот в чем дело! Как же я сразу не поняла! Ну, конечно! Ты пойдешь в парикмахерскую, чтобы проторчать там в очереди, да? А потом будет поздно идти к Эрике, да? И ты вернешься домой! Ты решила посмотреть, кто придет ко мне, да?
Она все так же без выражения:
– «Ты решила испортить мой единственный вечер?». Нет. Я не вернусь домой рано. Подходит?
– Это ты сможешь! Чтобы я сошла с ума от страха… – кричит мать, – я не умею! Я не могу с тобой!
Она, миролюбиво: – Что делать, ты слишком молодая мать.
– Да! Да! – сразу легкомысленно-весело, – Знаешь, вчера мне тип из третьего подъезда сказал, что когда мы с тобой идем по улице…
– То издали я выгляжу старше тебя.
– Какая ты все-таки жуткая…, – помолчав, – Ну что ж, я не хотела тебе говорить, но ты вынудила… Утром ко мне пришла Надя… девочка из третьего подъезда…
– Мне неинтересно!.. Кто рылся у меня в столе?