…А родись счастливой - стр. 32

– Словом, моё дело было посоветовать, – сказал он легко. – И ещё просьба будет: вдолбили бы вы Дурандину, чтобы он дурака-то не валял и слушал, чего ему велят. А то утром говорю: давай-ко уазиком займись, а он – когда, мол, председателем будешь, тогда и распорядишься, а пока сам знаю, чего мне делать. И, гляди, опять у вас во дворе бензин палит.

– И что же я должна ему сказать?

– А то и скажите, чтобы дурака не валял. Потом, такое дело… Глаз он на вас давно положил, Любовь Андреевна, и теперь, поди, считает, что час его настал. Дело, конечно, хозяйское, но я про Дурандиных всё сказал. Я вам ростом не пара, он – головой.

Степан явился сразу, едва Митрич ушёл со двора. Вместе с морозным духом от него пахнуло гуталином – видно, не нашёл ничего другого, чтобы смягчить задубевший полушубок. Не снимая шапки, поздоровался и привычно привалился к косяку, где от его плеча уже осталась темная отметина. Мельком глянул в гостиную на столик, собранный у дивана, по-шофёрски нагловато хмыкнул, дескать, как черёдного принимала Люба шкета.

– Ну как, проводил Игоря? – спросила Люба и посмотрела на Степана так, будто впервые увидела. То, что он неравнодушен к ней, она знала и чувствовала, но его набыченную ленивость считала застенчивостью. А это, оказывается, скрытая ленью свирепость? Господи, да такой в миг убьёт, если что… Но это неправда. Митрич просто болтун и завистник. А Степан – такой валенок! И столь же послушен, сколь могуч…

– Довёз, – ответил Степан. – Домой только заполночь вернулся. Чего там Митрич говорил? Систему чуть не разморозили?

– Да, все забыли про котёл.

– Я ночью-то хотел проверить, да побоялся, что напугаю – полезу в подпол-то. А тут, значит, мёрзли? Вот не знал! – Степан сверкнул глазами сквозь рыжие ресницы.

– А то бы что? – спросила Люба с шаловливым бабским вызовом, чтобы ещё раз поглядеть, как переживает он её заигрывание.

– А то бы затопил, – пробурчал Степан и, сопя, стал разглядывать угол косяка напротив. – Соляра-то там есть, или подвезти? – спросил он опять про котёл.

– Не знаю. За два дня, наверно, не замёрзну, а там уж как хотят.

– А через два дня чего будет? – насторожился Степан.

– Наверно, уеду.

– Надолго или насовсем?

– А что мне здесь осталось делать?

Вопрос этот был для Любы естественным, и выговорила она его просто, без задней мысли, которой минуту назад заставляла Степана вздрагивать ноздрями. Но до него будто только теперь дошёл смысл её игры – вчерашней и нынешней. Да ведь это же она намёки ему строит! Что ей тут осталось делать? Видали её!