…А родись счастливой - стр. 28
– Нет, – серьёзно призналась Люба. – У меня никогда не было таких поклонников.
– Ну, положим, они всегда были и есть, – поправил её Митрич. – Просто вы не знали об этом, и они никогда не признавались, боялись быть обиженными отказом. Мы, грешники, очень обидчивы.
– А что тут такого? Рост, разве, главное в человеке? Могут быть и другие достоинства.
– Могут! – согласился Митрич и весело дёрнул головой, однако лукавинка, которую он держал в глазах, вдруг пропала. Словно он решился на что-то сверхважное. – Однако ж, давайте, не отходя, как пишут, от кассы, проверим значение роста в сравнении с другими достоинствами. Вот я предлагаю вам заменить Анатолия Сафроновича, что вы мне на это скажете?
– В каком смысле заменить? – искренне не поняла Люба.
– Во всяком. В хозяйственном, в духовном, в плотском.
Митрич ещё глубже сел в диван, уже нарочно оторвав ноги от пола и, скрестив руки на груди, с хмельным вызовом поглядел на Любу: крутись, мол, теперь, матушка. Что ты будешь плести, я заранее знаю, но погляжу, как покрутишься.
И она действительно закрутилась.
– Митрич! – изумилась Люба до того, что встала из-за стола и подошла к нему, положила руку на плечо. – Что ты, миленький? У тебя же семья.
– А семья – дело наживное. Сегодня есть, завтра – нету. Вы это не хуже меня знаете.
– Митрич, ну, ты же такой умный, не говори глупости.
– Этим и спасаюсь! – вздохнул он и потянулся к бутылке, налил полную рюмку и выпил так же обстоятельно и звучно. – Меня, к примеру, не мучает вопрос существования Бога. Его нет, ибо Бог – это прежде всего соразмерность и справедливость, а их нет. Значит, нет и его. На том и поладим.
Любе было бог с ним, с богом, а вот с Митричем как-то бы надо поладить так, чтобы он не ловил её на слове, не ставил перед таким выбором, где выбор невозможен. Не оставлять же его у себя, в самом деле! Этого обмылка ей только не хватало… Значит, он прав насчёт роста. Коротель хороша в моркови, а мужчина должен быть мужчиной. То ли дело Степан!
– Да, Митрич, мы не договорились о деле, – стала она переводить разговор. – Значит, я могла бы остаться здесь?
– Вполне. Но опять же как смотреть на жизнь. Если нужен только угол да хлеб, – этого дома хватит. Если замуж выйти, детей растить, можно и без этого дома в селе остаться – мужики в Агропроме теперь не шибко в большой цене. Вон как раз Стёпа Дурандин к дому катит – он любую дюжину их наделает. Но за него-то и не надо выходить. Поясню почему. Сколько Дурандиных в округе, все одинаковы. Дом они хорошо могут поставить, деток у каждого – гляди, не обсчитайся, но баб своих не жалеют ни грамма, детьми и хозяйством заматывают до основания, да и кулаков им для них не жалко. Вот! А если серьёзно о счастье говорить, то не здесь, конечно, ваше место. Здесь ни обзора, ни выбора. А женщина такой красоты должна иметь выбор. Внешность ваша – вся, как есть – это же подарок судьбы, как талант. Погубить её проще простого, но закапывать то, что должно принадлежать не только вам, грешно.