А порою очень грустны - стр. 44

Когда фильм кончился, они вышли на Саутмейн. Они не договаривались о том, куда пойти. Мадлен приятно было осознавать, что Леонард хоть и высокий, но не такой уж высокий. Надень она каблуки, ее макушка была бы выше его плеч, почти на уровне подбородка.

– Ну как оно тебе? – спросил он.

– По крайней мере, теперь я знаю, что такое феллиниевский.

Очертания центра были справа, за рекой, шпиль здания, попавшего в комиксы о Супермене, виднелся на фоне неестественно розового городского неба. На улицах было пустынно, если не считать людей, вышедших из кино.

– Моя цель в жизни – стать прилагательным, – сказал Леонард. – Чтобы все ходили и говорили: «Какая бэнкхедианская вещь». Или: «На мой вкус, какой-то слишком бэнкхедианский».

– «Бэнкхедианский» – в этом что-то есть, – сказала Мадлен.

– Это лучше, чем «бэнкхедов».

– Или «бэнкхедовский».

– Вообще «-овский» всегда звучит ужасно. «Дантов» или «гомерический» – это я понимаю. Но «джойсовский», «шекспировский», «фолкнеровский»? Кто там еще на «-овский»?

– «Томасманновский»?

– «Кафкианский», – сказал Леонард. – «Пинчонианский»! Видишь, Пинчон уже стал прилагательным. Гэддис. Как это будет? «Гэддисианский»? «Гэддисский»?

– С Гэддисом как-то не звучит, – сказала Мадлен.

– Да, не поперло Гэддису. Он тебе нравится?

– Я немного прочла из «Признаний», – ответила Мадлен.

Они свернули на Планет-стрит, зашагали вверх по склону.

– С Беллоу тоже трудно, – продолжал Леонард. – Как ни старайся. А вот «набоковский» – другое дело, хоть и на «-овский». И «чеховский» тоже. У русских все схвачено.

«Толстовский»! Этому парню можно было и не превращаться в прилагательное.

– Про «толстовство» не забывай.

– Господи! Существительное! О том, чтобы стать существительным, я и не мечтаю.

– А что будет означать «бэнкхедианский»?

Леонард секунду подумал.

– От Леонард Бэнкхед (род. в 1959, США). Отличающийся чрезмерным самоанализом или беспокойством. Мрачный, депрессивный. См. Прибабахнутый.

Мадлен смеялась. Леонард остановился и, серьезно глядя на нее, взял ее за руку.

– Мы идем ко мне, – сказал он.

– Что?

– Мы все это время идем в мою сторону. Я веду тебя к себе. Такая уж у меня привычка. Стыдно, конечно. Стыдно. Зря я так поступаю. Особенно с тобой. Вот и решил тебе сказать.

– Я так и думала, что мы к тебе идем.

– Серьезно?

– Я собиралась тебя на этом поймать. Когда мы подойдем поближе.

– Мы уже близко.

– Я не смогу к тебе зайти.

– Ну пожалуйста!

– Нет. В другой раз.

– «Ханнианский», – сказал Леонард. – Упрямый. Склонный к твердым решениям.

– «Ханнанический», – сказала Мадлен. – Опасный. Не располагающий к тому, чтобы с ним связываться.