A под ним я голая - стр. 17
Думаю, зубная паста – это был неосознанный символ спермы.
Что еще? Однажды мама вернулась из командировки и обнаружила на кухне поганку. Мы с папой жили вдвоем около месяца, и никто ничего не замечал.
– Нет, вы только взгляните! На самом видном месте!
– Где?
– Да вот же.
Мы посмотрели под ноги. Действительно, справа от двери из-под плинтуса торчала поганка на длинной худенькой ножке. Мама нагнулась, выдрала грибок и выкинула в помойное ведро.
Пока спала, забыла все на свете. Приоткрыв утром глаза, увидела на подушке слева, сантиметрах в пяти, голову Миши.
– Боже мой, кто это?! – подумала. Помню, что был испуг. Потом сообразила.
Переживание мимолетное, в долю секунды, – а взволновало, взбодрило на весь день.
Что-то подобное со мною случалось и раньше: «Я в Ясеневе. Квартира бабушкина. Еще есть… Миша…» – память загружалась с черепашьей скоростью, по кластерам.
– Представляешь? – рассказываю вечером Михаилу. – Нет, ну ты представляешь?!
С кем же я живу в уме, в космосе, если то и дело забываю за ночь, кто мой муж? Перебрала знакомых мужиков, да так и не нашла: никто не подходит. Может, одна?
С возвращением, дорогая!
В четыре руки чистим картошку. Миша:
– Ой, что ты делаешь, надо ножом!
– Пионеры в лагере всегда глазки ногтями выковыривают… Стоп, надо записать.
– Записывай. И больше никогда так не делай.
– Спасибо, дорогой, ты мне очень помог.
– Чем же?
– Ты сварил пюре. Дорогой, гордо:
– Это было акме пюрейной промышленности.
…В тот вечер Миши не было дома, и Палыч засиделся у меня в гостях. Мы поужинали, я взялась мыть посуду.
Почему-то помню, что у меня колыхались ягодицы… Пал Палыч подошел и обнял меня. От неожиданности я выронила чашку. Она и еще две тарелки разбились.
– Простите. Простите, пожалуйста! – Пал Палыч вернулся обратно к столу, вытащил из пачки сигарету и закурил.
– Будете кофе? – Но поскольку спросить как ни в чем не бывало не получилось, я выдержала паузу и добавила: – Вы с ума сошли.
– Вероятно. И вы это знаете.
– Господь с вами, Павел Павлович! Так мы всю посуду перекокаем.
– Не могу вас не бояться…
– Ах, молодость, молодость…
В три часа ночи он спохватился и стал звонить жене.
– Алё, Нина? – Голос у него был, как у ослика Иа.
– <…>
– В Ясеневе.
– <… >
– Есть голова на плечах!!!
Хрясь трубкой по аппарату, и весь разговор.
Всю ночь я боялась ложиться, и поэтому мы сидели на кухне, болтали и пили коньяк. Пал Палыч больше не приставал.
В полседьмого утра я проводила его до лифта, заперла дверь на оба замка и легла досыпать.
Потом он мне по телефону, укоризненно: